Три дня с миллиардером
Шрифт:
— Ауч! Ты чего?! — Антон подскакивает с кровати и зажигает свет, ослепив меня.
На секунду зажмуриваюсь, соображая, что произошло. Носом чую нежный цветочный аромат. Щупаю рукой по кровати и набредаю на шуршащий букет.
Открыв глаза, вижу огромную охапку роз, а рядом — маленькую ювелирную коробочку, которая сиюминутно сгребается крепкой мужской рукой и отправляется в карман брюк.
— Это пока подождет, — злится Антон, пошевелив челюстью.
Вот это я дала! Он ко мне пришел, а я ему двинула, потому
— Как ты вошел?
— Как Карлсон! — Бросает на стол связку ключей. Я сама их выронила днем за порогом. Логично, что Антон их подобрал и держал при себе.
Обняв букет, вдыхаю их чудный запах и улыбаюсь. Счастлива-а-ая…
Он вернулся, как и обещал. Стоило просто набраться терпения, а не фантазировать себе всякую ерунду. Еще и колечко, походу, проворонила. Теперь он нескоро решится мне его подарить. Я бы тоже засомневалась после такого пробуждения.
— Антон, не психуй, — прошу я. — Я подумала, ты с другой.
— С какой? — Разводит он руками.
— Хотя бы с той в бикини.
Хмурится. Переваривает услышанное и выдает:
— Я сначала к ней и поехал, но в самый ответственный момент назвал ее чужим именем, и она меня вышвырнула за порог.
— Не шути так, — надуваюсь с обидой, но замечаю на его рубашке красные пятна. — Господи, Антон, у тебя кровь! — Розы летят в одну сторону, одеяло в другую, я в третью. — Что с тобой случилось?! На тебя покушались?! Стреляли?!
— Да, ранили тут недавно. Прямо сюда. — Пальцем тычет в свою грудь, хватает меня за руку и притягивает к себе. — Испугалась? Жалко меня, да? — посмеивается, топя меня в своих надежных объятиях. — Это не моя кровь. Алика чашку разбила, поранилась, я ее перебинтовывал, запачкался.
Не верю. Ни единому слову. Явно все было куда хуже. Я прекрасно знаю, как щепетилен Антон к своему внешнему виду. А тут ехал через полгорода в грязной рубашке? И даже заскакивал в цветочный? У него дома явно не все гладко. Ксения Вацлавовна знает о моих родителях. Значит, был скандал.
Выпытывать у него правду бесполезно. Это же Антон. Он сверху еще напридумывает. Проще подождать, пока от других не выясню, как обстановка на линии фронта.
— Ты что же, не побоялся мамы, прокрадываясь в нашу квартиру среди ночи? — меняю тему, посмотрев в его хитрые глаза.
— Я знал, что ее нет дома. И что Беркут днем приходил, и подружка твоя. Я все контролирую, Рина. Пока есть на что, — смеется он. — Лев Евгеньевич лишил меня наследства, а счет в банке у меня не резиновый. Если в ближайшее время не пущу бабки в дело, то скоро с голым задом пойду вкалывать на завод.
— Как — лишил наследства?
— Да вот так. Немного отсыпал Ринату, остальное переписал на Ксюшу. Так что все, Рина, я банкрот. Хотя мечтал стать миллиардером, — вздыхает он.
— Ну тогда ты мне не нужен, — подшучиваю я, провоцируя Антона на более тесные объятия.
— Раздавлю, — строжится он, подтягивая меня к себе. — Или съем. Я, знаешь, какой голодный? Р-р-р…
— Блин, ты кушать хочешь? — спохватываюсь я. — Идем я тебя покормлю. Только сначала рубашку сними, замочу ее в пятновыводителе.
— Страшные вещи говоришь: замочу, пятновыводитель, раздевайся. Хочешь увидеть меня голеньким? — улыбается уголком рта, расстегивая пуговицы и стягивая рубашку со своих мощных плеч.
Сглатываю при виде его мышц. Краснею. В памяти нахраписто всплывает наше прошлое утро в душе. Я, он, вода, пена, поцелуи, ласки, трепет.
Взгляд без тормозов ныряет вниз и спотыкается на уровне выпирающей ширинки.
Все, Катерина, тебе конец! Не просто влюбилась, а обезумела. Сожрать Антона готова.
— Ты свое платьишко тоже снимешь? — Он подает мне рубашку. — Или еще неделю носить будешь?
Ох, знал бы он, что под платьишком до сих пор ничего нет!
Прикасаюсь к его руке и вздрагиваю от мелкого электрического разряда. Коротит. Обоих. Не на шутку.
Смотрю в его глаза. Надеюсь увидеть в них трезвость, сдержанность, понимание. А вижу огонь. Лижет меня невидимыми языками. Сдирает с меня платье. Сжигает дотла.
Рубашка беспомощной тряпочкой падает на пол. Не будет никакой стирки. Не будет ужина. Не до этого нам. Слишком жарко и голодно.
Запрыгиваю к нему на шею, обвиваю ногами бедра, руками — плечи. Губами припадаю к его губам, дыша через раз и уже не слыша биения своего сердца. Потому что оно заглушается биением его…
— Рина, я не остановлюсь, — дышит горячо и рвано.
— Я тоже, — отвечаю ему в тон и оказываюсь на кровати, зажатая между тугим матрасом и тяжелым мужским телом.
Таю под ним, плавлюсь и растекаюсь. Целую глубже, настойчивее. Легонько царапаю вздутые бугры его спины. Выгибаюсь ему навстречу, пьянея от его объятий, жара кожи и родного запаха.
Он отказался от наследства. Ради меня.
Вернулся. Вопреки атмосфере дома.
Не побоялся нарушить мой домашний арест несанкционированным свиданием со злостным проникновением в квартиру, а скоро и в меня.
— Свет выключить? — спрашивает, покусывая мои губы и пальцами сминая мое бедро под платьем.
Слабо мотаю головой и, краснея, отвечаю:
— Хочу все видеть.
— Ты ж моя развратница, — смеется, выше задирая ткань.
Не так я представляла себе первый раз. Думала, это случится в первую брачную ночь. В нашей с мужем собственной квартире, номере отеля или на террасе пляжного домика. Вино, вкусный ужин, фрукты, свечи, расслабляющая музыка. Но жизнь преподносит сюрпризы. Я влюбилась не в принца, а отдаться ему хочу прямо здесь и сейчас. Чувствую, что дозрела. Умираю от желания. Внутри все в клубок сматывается.