Три года октября
Шрифт:
– Пожалуй, я пойду, если моя помощь больше не нужна, – сказал Краснов и, прежде чем получил одобрение со стороны капитана, он выскочил из прозекторской. Мне было легко его понять. За этот месяц я повидал немало трупов мужчин и женщин, но в эти минуты мне как никогда было тоскливо. Даже при первом вскрытие было проще. Все те мертвецы, которые прошли через меня были пожилыми или же относительно пожилыми и их жизнь скосила болезнь. Это был первый случай, когда я видел жертву убийства, к тому же столь юную. Вдобавок мне приводилось общаться с ней. Как я не старался, но мой родительский инстинкт
– Доктор Лихман, – обратился к судмедэксперту детектив. – Я хочу как можно скорее узнать точное время смерти жертвы, подвергалась ли она сексуальному насилию, если – да, тогда это произошло до или после. При первом осмотре, вы сказали, что отпечатки смазаны и нет возможности получить четкий образец, так вот – я хочу более тщательного осмотра тела на их наличие. Также, если вы найдете другие улики, которые покажутся вам важными для раскрытия преступления, хочу знать об этом немедленно. Даже если это будет поздно ночью. Мой номер телефона у вас есть.
– Не беспокойтесь, Владимир Николаевич, все будет по высшему разряду. Если я обнаружу что-то стоящее, вы первым об этом узнаете. Также я вам немедленно сообщу результат анализов на летучие жирные кислоты и на наличие посторонних веществ во внутренних органах жертвы, в частности в желудке.
– Вас это тоже касается, – обратился он уже к полицейским. – Продолжайте поиски, я хочу знать, где ее одежда, мобильный телефон, кошелек, карточки, если они у нее были. Спросите родителей о наличие драгоценностей.
В этот момент в зал вошел главврач Селин и, стараясь не глядеть на тело, обратился к детективу.
– У нас возникли проблемы с родителями девушки.
– Как же вовремя. Что конкретно произошло?
– Они хотят видеть тело дочери. Кузнецов Николай Степанович – участковый, пытается им помешать. Но он один и с трудом справляется.
– Пойдемте, я, как раз хочу задать им несколько вопросов. Это их немного отвлечет от трагедии и поможет взять себя в руки. Вы можете нам предоставить какой-нибудь кабинет для беседы?
– Конечно-конечно.
– Необходимо, чтобы там был стол, стулья, вода, горячие напитки…ну и успокоительное.
Последние слова между детективом и главврачом уже доносились до нас из коридора. Один из полицейских ушел вместе с ними. Другой остался в качестве фотографа, хотя, судя по молодости и бледности лица можно было с уверенностью сказать, что он был стажером и еще не привык к страшному лику смерти. Не прошло и пяти минут, как полицейский отложил в сторону фотоаппарат, попросил прощение и выбежал из прозекторской, прижимая обе ладони ко рту.
– Таки замечательно, – вздохнул Лихман, после чего обратился ко мне. – А вы, молодой человек, готовы послужить на благо общего результата и выполнить свой гражданский долг? Или ваш пищеварительный трак такой же нежный, как и у того юнца?
– Если вы хотите, чтобы я вел фотосъемку, то я готов.
– Ну и замечательно. Тогда возьмите фотоаппарат и начните фотографировать. Только будьте добры – не переусердствуйте! Не люблю, когда мне мешают. – Судмедэксперт включил прожектор и подтянул его поближе к столу. Из-за яркого света кожа мертвой девушки стала еще белее. Затем он взял с подноса ножницы и обратился к телу. – Ну-с, юная леди, простите мне мою бестактность, но мне придется снять с вас остаток одежды.
Разрезанная маячка была передана Безбородову, который поместил ее в герметичный кулек для улик. Я сделал первый общий снимок, немного чувствуя себя некомфортно, словно маньяк, фотографирующий жертву, которую сам же и лишил жизни. Эти мысли привели меня к вопросу, который я решил озвучить:
– Как вы считаете, к ее убийству может быть причастен «Федор Крюков»?
– Кто?!
Голоса прозвучали в унисон из уст судмедэксперта и патологоанатома. Только если в интонации Лихмана чувствовалось непонимание, то у Безбородова ощущалась злость.
– Ну, Вязовский душитель.
– Ты что мелишь своим дурацким языком, разрыв селезенки!
Столь грубо со мной Безбородов не разговаривал со времен моего первого полноценного рабочего дня.
– Погодите, Александр Викторович, – призвал к молчанию профессора Лихман. – А я и забыл про те события. Я ведь стал вашим стажером спустя…сколько….пять….семь лет, после них?
– В том-то и дело, что эти убийства произошли около тридцати лет назад. Ни один маньяк не способен сохранять столь продолжительное время активную деятельность. К тому же столь продолжительным перерывом. Наверняка тот изверг давно помер. Не стоит идти по заведомо ошибочному следу.
– Согласен, – задумчиво изрек Лихман. – Но никто не может отрицать подражательства. Хотя и версию возвращение маньяка не стоит отметать в сторону. Его ведь так и не нашли?
Безбородов решил на этот раз промолчать.
– Так или иначе, выдвигать версии и связывать их с другими случаями преступлении – дело полиции, не наше. И все же, я попрошу вас, Александр Викторович, поискать в вашем архиве какие-нибудь данные. Если они есть, конечно.
– Все было передано правоохранительным органом. Искать что-либо нет смысла. Но я прекрасно помню все нюансы, так как присутствовал при вскрытиях всех жертв. И одно я помню наверняка: Вязовский маньяк не насиловал своих жертв. И если на теле девочки найдутся признаки сексуального характера, тогда можно сразу вычеркивать версию о возвращении упыря. Очередной паники среди жителей поселка нам не хватало.
– Во время страха люди действуют более осторожно, а это может сохранить кому-то жизнь, – заметил судмедэксперт, оглядывая голову жертвы, поворачивая ее в разные стороны, осторожно сжимая руками ее подбородок и виски.
– При страхе увеличивается уровень сердечных приступов и инсультов, а это всегда прибавляло мне сверхурочной работы, – парировал патологоанатом.
– Раз вы присутствовали при обследовании тел жертв маньяка, я считаю, будет не лишним, если вы осмотрите и тело данной девушки. Если вам удастся вспомнить и другие модус операнди Вязовского душителя, тогда следствие сможет исключить одну из версий, и сконцентрироваться на других.