Три горы над Славутичем
Шрифт:
19
КИЕВЕЦ НА ИСТРЕ
Минул год. На правом берегу Истра, где невысокий песчаный обрыв прошит рядами круглых дыр и гнездящиеся в них стрижи носятся веселыми стайками туда-сюда, встала высокая круглая башня. Крепкая, каменная, с зубцами и бойницами, с вместительным подземельем для припасов, откуда вел потайной ход в княжий терем. Заберешься на самый ее верх — далеко видно левобережье, где здесь и там светлеют мазанные глиной или мелом жилища славинских поселенцев, темнеют пашни, а на зеленых лугах пасутся серые овцы, пегие быки, белые гуси…
От башни — вдоль берега и в глубину от него — уходят
Внутри стен — строения нового города, Киевца, поставленного Полянским князем с дозволения Императора. К прибрежной стене примыкает изнутри княжий терем — деревянный, на каменной основе, выше всех прочих окрестных строений, не считая башен, под крутоскатной кровлей, увенчанной искусно вырезанной из дерева головой коня. Над входом в терем — великий деревянный щит с княжьим знаком: половина синяя, половина белая, а поверх намалевана желтым голова коня иод звездой небесной, под головой — перекрещенные меч и стрела. Такой же щит с тем же знаком, только медный, над воротами. И такой же знак на боевом щите Кия. А также на бело-синем его стяге, шитый золотой ромейской нитью.
От терема, где в великой палате можно пировать, а в малых покоях — сам Кий с Велославой, в обе стороны отходят два невысоких крыла. В одном, которое покороче, пять родственниц Белославы. В другом, более долгом, гридни.
Вблизи княжьего терема срублены из крепких бревен жилища Хорива, Воислава, Горазда и тысяцких. Далее — жилища сотников и десять долгих приземистых куреней, в два ряда по пять, в каждом — сотня дружинников из головной тысячи, со своим сотским. Остальные тысячи — за стенами, справа и слева от надвратной башни, в шатрах, огороженных возами, рвом и валом, а на валу поставлен частокол. Внутри стен и вокруг них — немало конюшен, амбаров и прочих хозяйственных строений. А посреди города — Майдан с колодцем и капищем, как на Горах, только не столь обширный. Тут же — резанные из дерева Дажбог, Перун, Велес и другие антские боги.
Прошлой осенью, когда город еще достраивался, но ставившиеся в первый черед стены были готовы, дозорные на башнях приметили вдоль всего левобережного окоема приближающееся славинское войско. Отбились в тот раз одними стрелами — стены помогли. Хорив со своими отроками рвался было переправиться через Истр — вдогон отставшим славинам. Но Воислав предостерег: заманят подалее и перебьют, уж надежнее оставаться за своими стенами.
Зима, непривычная — более дождей, нежели снега, — прошла спокойно. Что было недостроено, завершили. Ходили по мокрому снегу на зверя, добыли немало оленьего мяса, но на Горах охота была богаче — не сравнить.
Бывалые дружинники тосковали без жен, оставленных на Днепре. Отроки, впервые ушедшие в поход, скучали без дев. Хорив вспоминал Миланку, на прочих глядеть не желал. Увидятся ли хоть когда-нибудь? Порой хотелось вскочить на своего вороного, кликнуть за собой отроков и ускакать отсюда — к ней… Но нет, он никогда не оставит князя!
Половодье было недолгим,
Набегали соседи, угоняли коней, истомившихся на зимних кормах и наконец-то выпущенных погулять, пощипать молодую травку. Поляне в свой черед разоряли соседские селения, вытаптывали посевы и уводили скот, забирали птицу и зерно.
Пытались ставить на ночь переметы через Истр, но славины еще до рассвета успевали снять те переметы уже с попавшейся на них рыбой. Принимались ловить снастями — тут как тут с левобережья наплывали славины в легких челнах, отнимали сети с уловом. Со стен их встречали стрелами, но славины — стрелки не хуже антских — отвечали тем же. За уху расплачивались кровью.
К тому же многие славинские стрелы были ядом намазаны — чуть руку царапнет, а дольше дня не проживешь.
Спокойного житья не было. Приходилось оставаться при городе, а окрестная земля, хотя и дарованная князю самим Императором, на деле новому хозяину не принадлежала. Так уж получилось. Не то получилось, совсем не то, на что надеялся Кий, когда, поразмыслив да посовещавшись с ближними, дал согласие ставить свой город на Истре и сидеть в нем.
Золото для дружины, обещанное Императором, прибыло лишь единожды, в самом начале. И больше не прибывало, хотя уговор был, чтобы по четыре раза в каждом году. То ли посланное золото перенимали в дороге разбойники, которых все более появлялось на дорогах изнуренной войнами Империи. То ли скаредный комит священных щедрот обманывал своего Императора и не посылал обещанного. То ли… Как узнать, как проверить? Гонцы, отправляемые князем в Царьгород, не все возвращались — знать, перенимались все теми же разбойниками. А кто возвращался, докладывал, что никого из важных ромеев повидать не сумел, меньшие чиновники не допускали и заверяли, будто золото давно послано. А один ромей даже до того обнаглел, что сказал, будто антский князь нарочно так говорит, дабы получить с Императора больше золота, чем было договорено. Гонец-гридень не вытерпел такого навета, ударил ромея по лицу — до крови, сам едва ноги унес…
Что тут было делать? А славины с конца весны досаждали все чаще. Переправлялись ночами через Истр, обходили в темноте прибрежные стены, выходя к частоколу, посылали в город сотни горящих стрел — не один шатер и не одно деревянное строение занимались огнем. Гасили водой да песком, заготовленными впрок. Всего погасить не успевали.
В одну из ночей двое славинов ухитрились непонятным способом взобраться на боковую деревянную стену меж сторожевыми башнями. Зарезали дозорного, проникли в город, подпалили княжью конюшню.
Покуда сонные поляне спохватились — сгорела дотла. И коней не успели вывести… Разбуженный Кий поднял гридней и всю головную тысячу, велел тотчас оцепить стены, чтобы ни одна мышь не вышла из города, ни одна птаха не вылетела. Помогло — обоих славинов схватили. Один из них сам на копье бросился, другого же скрутили и привели в княжий терем. Здесь, рядом с Кием, были уже Хорив и Горазд. Воислав же с первым тысяцким уводил в курени взбудораженную дружину.
Молодой высокий славин, босой, в одних изодранных шароварах, с темно-русой бородкой — в крови, держался спокойно и чем-то напомнил князю брата, Щека, оставленного далеко отсюда, на приднепровских Горах. Быть может, оттого и не стал ни бить схваченного, ни кричать гневно. Лишь тихо спросил: