Три холма, охраняющие край света
Шрифт:
– Кажется, мы попали в крупные неприятности, - сказал Дюк.
– Ну, мы-то знаем, как всё на самом деле, - ответила Лидочка.
– Меня только картинка смущает…
– Да нет, я не о том, - отмахнулся Дюк.
– Странно, что Паблито вообще нас живыми выпустил. Я только сейчас сообразил. Детский рисунок - демонстрация возможностей грабителя. Все бросятся изымать шедевры назад. Ему огласка ни к чему. А что? Вполне возможно. На этого - сеньора Давилу только глянешь, и жить расхочется… Наши трупы потом подбросили бы в общую кучу - вроде задавили ночью в панике…
– Ну да!
– воскликнула Леди.
– Ты вечно трагедии на пустом месте разводишь. Во-первых, нас толпа народу видела, и тут, и в отеле. Во-вторых, твоя маменька им бы такое устроила! В-третьих, ты вообще мой ангел-хранитель. Я тебя за это со временем даже поцелую. Вероятно. Большие шансы… Но картинка… Рисунок…
Когда пропадает некая вещь - хоть даже пустяковая, - человеку начинает казаться, что вот она-то и была самая главная, что он без неё жить не может. Серебряная ложечка, швейцарский нож, аптечный рецепт - не имеет значения. Статус пропажи в сознании резко возрастает и грозит перерасти в манию. Сказано же: «Потерявши - плачем»…
Лорд Теренс приободрился. В его положении даже одиночный грядущий поцелуй был целой неистовой оргией, безудержным праздником чувств и песнью торжествующей любви.
– Всё кончено… ласточка, - осмелился сказать он.
– Мы сегодня же улетим в Лондон - и ко мне. Вы не представляете, как там здорово!
– Ага, неброская красота шотландского сельского ландшафта, - якобы согласилась Леди.
– Вересковые поля, пронзительный звук волынки… Гуленьки. Мы картинкой как раз и займёмся. Вдруг - да откроем гения? Катя Беспрозванных… Да мы и откроем! Лох цепенеет… Я ведь тоже, между прочим, русская девочка из маленького города была, а нынче…
И осеклась, поскольку и нынче продолжала оставаться не бог весть кем в мировом рейтинге изящных искусств.
Художница погрустнела, отчего сделалась ещё привлекательней для лорда Теренса. Только парнишка забыл, что грусть его русской «zaznoba» никогда не продолжалась более минуты.
– Сейчас я её найду, пока не начали!
– Кого?
– опешил Дюк.
– Так ведь наверняка к этой детской выставке толпа чиновников из нашего минкульта прилипла! Кто-нибудь что-нибудь да знает!
И повлекла титулованного ухажёра за собой, в гущу международной богемы. В этой гуще она чувствовала себя уверенно - обнималась с мышиными жеребчиками, говорила комплименты по поводу туалетов экстравагантным старушкам, болтала на чудовищной смеси языков с коллегами-ровесниками, успевала у них затянуться тайком переходящей самокруточкой, подставляла бюст под камеры репортёров, показывала им же язык, весомым русским словом гвоздила завистниц, летала из угла в угол обширного холла, двигалась хаотично, словно хорошо заряженная элементарная частица в камере Вильсона, так что Дюк еле поспевал за ней.
– О! Ленка! Ты, что ли, тут у наших старшая?
Ленке стояло крепко под полтинник даже на некритический взгляд, что не мешало московской культурдиве гулять облачённой в ярко-жёлтое пончо под цвет измученных мокрой химией волос. Лорд кое-как разобрал
– Это Терри, - объясняла Леди.
– Он герцог. Это не Ник! Это Дюк! Герцог в натуре! Мы учились вместе. А это наша Елена Кондрать…
– Можно просто Элен, - разрешила дама.
– Очень приятно. Лидочка, кто это тебя так?
– А, ерунда! С трансвеститами в ихней лавочке поцапалась из-за туфель. Тридцать шесть им самим-то не налазит, золушкам хреновым, а ей, мне то есть, кричат, не продавайте, она не наш! А они в лавочке всего сорок евриков вместо трёх сотен! Так что ты в «Эль Корте Инглез» не ходи. Какой там Инглез? Чайна без продыху! Ленка, это ты детскую выставку привезла?
– С оказией, - туманно ответила Ленка.
– Больше некому было.
– Ага!
– напоказ поверила Леди.
– Там есть что-нибудь интересное?
– Чтоб я так знала!
– возмутилась Ленка.
– Девочки в отделе отбирали… Тебе она зачем?
– Да вот Терри книжку пишет. А буклет есть?
– Какой буклет? Кое-как на билеты наскребли.
– Понятно, проехали… Ты вот что, ты сходи - в ту лавочку. Вот где они вещи от добрых людей прячут! Это, значит, как идёшь в Бари Готик, так возле рыбного ресторанчика. Там ещё такая бронзовая коряга стоит, классик какой-то или герой… С трансами не церемонься, они только страх понимают! Ну, мы пошли, нас люди из «Космополитен» ждут…
И снова потащила спутника искать воображаемых людей.
– Завотделом она, - ворчала Лидочка по дороге.
– Ничего она не знает. Ты, Дюк, как будешь в Москве, этих завотделом не щади: они сволочи. Я ей нарочно про лавочку сказала: уж Ленке там наверняка навешают! Но ведь кто-то же и эту выставку фотографировал, снимал…
– Там, в холле, даже видеокамеры есть, - вспомнил Дюк.
– Как раз напротив. Но вот воз вращаться туда… Нельзя туда возвращаться. Мы же обещали ничего не рассказывать, не привлекать внимания.
– Обеща-али? Это Зайчику-то?
– задохнулась Леди.
– Я. Дал. Ему. Слово, - веско сказал лорд Теренс Фицморис. Всегда податливый, он насмерть держался неких очерченных им границ и принципов, и здесь его было не сдвинуть. Лидочка тоже это знала и задумалась:
– Как же мы девочку-то раскрутим без скандала? Ну, ладно, была бы девочка, а скандал создадим. Только почему же бабка сказала, что не девочка? Мистику развела… Кон дуэнде… Чёрненький бегает…
– Да мне вся эта история не нравится, - вздохнул сэр Теренс.
– Проникновение имело место. Укреплённый вход - раз. Пост охраны - два. Дверь лифта под кодом - три. Код в самом лифте - четыре. Ну, пандус они без проблем могли проскочить, допускаю. Лазеры погасли. Но дальше ещё одна дверь и пост на выходе! Двухдюймовые плиты, и при отключении сигнализации они закрывают проходы! Да ведь тогда и экспонаты становятся недоступны! Вот грабители и вырезали со зла первую попавшуюся… Но они ведь и выйти не могли! И охранники… И старуха… Ни один человек физически не мог украсть рисунок!