Три холма, охраняющие край света
Шрифт:
Барселона, прославленная как древней, так и самой современной архитектурой, украсилась новым зодческим чудом, сразу получившим прозвище «Ла бомбилья» - «Лампочка». Стадион Пласа де Браус Монументаль стал всего лишь патроном для этой гигантской перевёрнутой лампочки. Помогли бывшему форварду никому не известный пока молодой гонконгский архитектор Эрик Пу и старый ас спецэффектов из «Коламбиа Пикчерз» Эзра Берковиц. Стройка шла десять лет.
«И на чём всё это держится?» - недоумевали поражённые барселонцы и туристы, когда при открытии чуда медленно упала дырчатая защитная сетка. Паблито и гениальный китаец торжествующе ухмылялись. Они-то знали, в какую сумму обошлись неведомые дотоле миру строительные
Городская скульптура для Европы - дело весёлое и привычное. Где-то установили гигантский башмак, где-то - великанский большой палец, где-то - огромную канцелярскую скрепку, где-то ещё - здоровенную пивную бутылку. Да и в самой Барсе такого понатыкано… «Ла бомбилья» прекрасно вписывалась в этот ряд. Но лампочка у дона Пабло вышла непростая.
Она была, казалось, вся заполнена прозрачной зеленоватой жидкостью. В зелени этой качались два огромных плоских белых лебедя. Лебедей окружали стебли подводных растений, украшенных яркими красными и голубыми цветочками. Кроме того, величавые птицы с неестественно длинными шеями медленно, едва заметно, кружились под карусельную музыку. Цветочки колыхались в такт. Лох оцепенел. Сноб вознегодовал.
Паблито, стоящий на помосте и облачённый в полосатую сине-бордовую майку «Барселоны», поднял руки.
Лох и так безмолвствовал, а сноб притих, поскольку был малочислен.
– Друзья!
– воскликнул Паблито и показал своего знаменитого «зайчика» - то есть улыбку, открывающую щель между передними зубами.
– Возможно, вы удивлены. Сейчас я всё объясню. Давным-давно, чуть ли не век тому назад, мой дед, известный всем Франсиско «Пако» Мендисабаль, тогда ещё пятилетний мальчишка, был увезён из Барселоны на советском теплоходе в снежную страну большевиков вместе с золотым запасом Республики и тысячами других детей, спасаясь от озверевших победителей - кастильских и мавританских мятежников-фалангистов. Там он обрёл приют и разделил с русскими всю тяжесть Второй мировой войны - голод, холод и бомбёжки.
Однажды, уже после войны, его приёмная мать, достойнейшая сеньора Барбара Педровна, отправила юного Пако за продуктами на местный чёрный рынок, называвшийся по-русски ба-ра-холь-ка. Там мальчик и увидел высящийся сейчас перед вами волшебный сосуд - правда, совсем маленький. Необыкновенный и прекрасный мир, поместившийся в стекле, настолько потряс ребёнка, что он, не задумываясь, отдал за него все доверенные ему скудные русские песеты и прибежал домой, бережно прижимая к груди нежданную покупку и ожидая заслуженной грозы. Но сеньора Педровна оказалась настолько великодушна, что не стала наказывать приёмыша, а только вздохнула и сочувственно помянула его настоящую каталонскую матушку. Да мне и самому потом посчастливилось многократно услышать эти выразительные слова во время товарищеского матча в Москве. Парням фатально не везёт с тренерами, но это к слову.
Жизнь деда была нелёгкой. Постоянно приходилось драться, воровать и строить коммунизм. Но далёкая родина всегда влекла его, и когда это стало возможным, он одним из первых вернулся в дивную Барселону. Волшебную лампу он привёз с собой как символ другого, лучшего мира, укрыв его и от большевистских таможенников, и от ищеек генерала Франко. Так что неспроста среди почётных гостей нашего скромного торжества присутствуют русский посол сеньор Пупырев и моя вторая родня из До-ро-го-ми-ло-во.
Когда я научился попадать по мячу, дед показал мне своё сокровище, и я тоже влюбился в этих гордых величавых птиц,
Но мне всегда хотелось, чтобы источник моего вдохновения стал достоянием всех и был виден далеко отовсюду. И вот он перед тобой, дорогая моя Барселона! Прими…
Дальнейшие слова форварда пропали в рёве восторженной толпы:
– Абахо Эспанья! Вива Каталанс! Вива Женералитат! Индепенденсья!
Премьер-министр Испании поморщился. Русский посол сеньор Пупырев откровенно недоумевал. Мордатая и поддатая дорогомиловская родня в трёхцветных футболках лапала впрок шведских туристок, прибывших на открытие объекта прямо с пляжа - в стрейчах и топлесс.
Речь свою, написанную самим стариком Артуро Пересом-Реверте, косноязычный в жизни Пабло-Эухенио заучивал тоже, наверное, лет десять, но всё равно пришлось прибегнуть к фонограмме, которую начитал сам Антонио Бандерас - седой, но по-прежнему отчаянный… Тотчас засвистели и заорали снобы:
– Эль кич! Эль кич! Вергуэнца! Дезора! Примитиво!
В смысле - стыд и позор видеть в городе шедевров такой кич. А по-каталонски кричали ещё хуже.
Но каких только воплей не приходится слышать футболисту в свой адрес! Паблито и ухом не повёл, а подмигнул и принял в руку от верного китайца чёрный пенал.
Лох вторично оцепенел. Лебеди в титанической лампочке пропали, как не были, зато там заклубились разноцветные тучи, засверкали молнии, карусельная музыка сменилась раскатами грома. Снобы облегчённо вздохнули.
Но не успели зрители опомниться от красочной грозы, как навстречу им плавно поскакал вооружённый рыцарь, нанизавший на пику человек пять мелких мавров. Знатоки сразу узнали героя Реконкисты по имени Гифред эль Пилос - Волосатый. Граф был босым - должно быть, для того, чтобы показать знаменитые мохнатые пятки. Волосатому графу пособлял французский король Карл Лысый - маленький, как мавры, но действительно лысый. Заревели рога, зазвенели лютни, заблеяли трубадуры.
Ожившую средневековую миниатюру сменила выжженная кастильская степь, по которой неспешно поехали под гитарные переборы Жузепа Лоредана Рыцарь Печального Образа с оруженосцем на ослике - реверанс, понятно, перед ненавистным федеральным правительством, но ведь и заканчивал свой роман Сервантес неподалёку отсюда, в домике на набережной.
А затем в огромном волшебном фонаре заколыхался вычурный пёстрый герб команды, и толпа грянула гимн «Барселоны» на совершенно непонятном даже для испанцев языке: Tot el camp es un clan som la gent blau-grana… И так до последнего припева: Blau-grana al vent, un crit valent, tenim un nom el sap tothom: Barsa, Barsa, Ba-a-a-arsa!!!
Долго не расходился народ, высоко подлетали над толпой и сам футболист, и гонконгский архитектор, и даже голливудского мастера спецэффектов Эзру Берковица качали, несмотря на возраст. Под конец Зайчик взял микрофон и сказал: - Это… Смотрите… Мы старались… Только чтобы когда мой день рожденья - лебеди! И когда «Барса» побеждает - тоже лебеди! Красиво! А теперь того… прошу всех… в музей…
ГЛАВА 5
Барселона всего лишь маленький провинциальный городок. Но музеев в ней никак не меньше, чем общественных туалетов в Москве. Морской, Археологический, Зоологический, Этнологический, Музей Каталонского искусства, Музей искусства же, но Современного, Фонд Хоана Миро… да чего там, каждое второе здание само по себе обиталище муз.