Три холма, охраняющие край света
Шрифт:
Зато стоила вся эта миниатюрность чёрт знает сколько - за вид из окна ли, за скромный ли уют. Но платил за всё сэр Теренс (не говорите потом, что шотландцы жадные!), а Леди упиралась недолго - нажилась по общагам, спасибо!
У себя в номере она переоделась до неузнаваемости. Голову Лидочка повязала сувенирной красно-чёрной шалью так, что получился натуральный мусульманский хиджаб. Рукава у чёрной же кофточки были целомудренно длинные, с красными кружевными манжетами. Восхищавшие варягов ноги спрятались под мешковатыми штанами со множеством карманов и ремешков. Скромные кроссовки не мешали возможному бегству.
Довершал преображение кое-как замазанный синяк под
– Кто это вас?
– воскликнул пораженный Дюк.
– А!
– отмахнулась Леди.
– Не бери в голову. Феминистка какая-нибудь, коблуха позорная. Темно ведь там было. Злобствуют, что у самих титьки, как у крокодилицы… А клёво тут! Только шоколадки на подушке нету. Я когда в первый раз в Неметчину попала, на биеннале в Бремен, поселили меня в «Маритиме». Сексодром огромённый, как у той принцессы на горошине. И я себе показалась как раз не принцессой, а этой самой горошиной. Катаюсь из угла в угол. И лежат на подушке два пёстрых фирменных пакетика. Вот он, думаю, настоящий сервис - позабо тились немецко-фашистские товарищи, чтобы неопытная девушка не залетела на их территории!
– Не утерпела поглядеть внутри - простой, с усами или в пупырышках? А там шоколадка! Дитя ещё ты, дескать, малое, а туда же! Умыли меня арийцы.
Теренс Фицморис терпеливо выслушал девичьи речи и сказал:
– Дорогая, вам сейчас только пояса шахидки не хватает.
– Да?
– Леди встревожилась, метнулась в крошечную душевую и почти мгновенно вернулась - вторично преображённая.
Хиджаб перекинулся в лихую бандану с длинными хвостами. Третьим хвостом стали собственные пружинные волосы.
– С боков распустить - вообще всем страш но станет, - объяснила Леди особенности причёски.
– Или кофточку белую надеть? Всё равно ведь заметут… И фингал…
– Странный всё-таки русский язык, - сказал Теренс.
– Самый обычный кровоподтёк у вас носит имя древнего кельтского героя… Мы же не называем бородавки братьями Карамазовыми!
– У англичан, можно подумать, язык!
– оби делась Лидочка Туркова.
– Смеху подобно! Элек трочайник - «термо-пот»! Тепловой котелок! Это всё равно, что паровоз называть «шайтан-арба»! Туземцы синерожие! Ты ещё килт надень… Постой-постой! Вот килт ты как раз и наденешь! Фиг узнают! Терри, а вы трусы-то под килтами - носите? А то я в Эмиратах всё гадала - что там у них под галябией? И почему они всегда там чешутся?
– Вы уже спрашивали про килт, - устало сказал Фицморис.
– На этот вопрос давно ответил королеве Виктории старый Тоби Макдиармайд: «А зачем, леди? Там и так всё работает!» А про галябию узнайте у вашего Салаха.
– Ты ещё мать вспомни!
Но тут наоборот, герцогиня Блэкбери вспомнила о сыне.
– Да, мама, сейчас еду в музей на брифинг. Почему так рано? Чтобы успеть до сиесты. Нет, конечно, никаких шортов. Я килт надену. Хорошо, хорошо, и гетры. Ты положила шёлковые гетры? А подвязки? Тогда всё в порядке. Журналисты лгут. Надо всей Испанией безоблачное небо, Гибралтар наш. Наша, говорю, Скала! Аста ла виста, мама. Дорогая, не беспокойтесь. Сейчас у вас менее вызывающий вид. Никто не признает в вас давешнюю фурию и вакханку. Кроме того, я всегда рядом.
Действительно, было в Лиде Турковой нечто, заставляющее стражников всего мира немедленно и бездумно делать стойку. В аэропорту Хитроу её арестовывали как активистку ИРА, в аэропорту Шеннон - как «тигрицу освобождения Тамил-Илама». По прибытии в Барселону русскую художницу тут же захомутали в качестве известной баскской террористки по прозвищу «Мама Сангре».
А когда, совсем недавно, черти понесли девушку попроведать подружку Софу Шлезингер, так её взяли прямо на трапе в «Бен-Гурионе» - агенты Ави Нехер и Семён Волкенштейн с ужасом узрели саму смертницу Зубейду из «Дочерей исламской революции», год назад увлекшую за собой в небытие чуть ли не сотню американских морпехов.
«Не понимаю, Лидочка, что на меня нашло, - оправдывался потом Волкенштейн, почти земляк, бывший новосибирский опер.
– Знаю ведь прекрасно, что эту Зубейду по фрагментам составляли, а руки сами наручники застёгивают… Надо было тебе сразу, не дожидаясь, нас послать!»
«Нечего «кеглевича» жрать в жару, - ядовито отвечала Леди, - а то вам скоро и сама Фанни Каплан покажется!"
У лорда Фицмориса была противоположная особенность. Несмотря на его всегда скромный гардероб, любые полицейские начальники во всех странах сразу же начинали понимать, что из-за этого нескладного костыля могут случиться очень крупные неприятности - и всегда выпускали с жаркими извинениями. Даже после самых тяжких футбольных беспорядков. Так что вечно подозреваемой Лидочке было весьма удобно странствовать в его обществе.
– …А теперь тобой займёмся, - сказала девушка.
– Уж больно ты приметный! И дреды твои мне надоели - так уже никто не носит… Они там вовсю землю роют, съёмки просматривают, плакаты печатают, в розыск объявляют…
– Разве вы парикмахер?
– в страхе спросил сэр Теренс.
– Я, Дюк Терентий, художник!
– строго сказала Леди.
– А ты, Дюк Терентий, материал! Вот и помалкивай! Сейчас это быстро делается!
Лорд Фицморис сел на стул перед конторкой и мужественно закрыл глаза.
Но расселся он зря - художник Леди запихала его под душ и полила голову какой-то жидкостью непарфюмерного запаха, отчего дреды распрямились, а только потом уж приступила к творчеству.
Дюк не решался глянуть хоть одним глазком, что с ним вытворяют. Никогда не знал он за предметом своей давней мрачной влюблённости куафёрных талантов.
– Ножницы, а тупые, - ворчала Леди.
– И тут Чайна! Слушай, Терри, ведь если паяльником пытают - значит, и плойкой можно? Принцип ведь тот же! Точно! Смотри - и напряжение появилось, молодцы! Завтра мы этому сибаритствующему компрачикосу плойку туда засунем! Хотя нельзя, жалко инструмент поганить… Плойка эта у меня еще бабушкина, трофейная… Знаешь, кем моя бабушка при штабе Ватутина была? Страшно сказать! О, вот и телик заработал! Ну, врать горазды: трое погибших! Так я и поверила! Правду скрывают! Никаких нарушений и аварий? Гуленьки! Сами, поди, кабель выкопали, всю медь сдали, а обвинят народ! Как-то мне не по себе становится…
А сэру Теренсу и без того было не по себе. И от страшной бабушки, и от странных и резких скачков Лидочкиного потока сознания. Рядом с ней джойсовская Молли Блум отдыхала. Кому куда чего совать, кто такой сибаритствующий компрачикос?
– В крайнем случае побрею голову, - поду мал он вслух.
– Ещё чего! Вон какой красавец получился! Кросафчег, как в старину говорили… Всё, можешь разуть айзы…
Сэр Теренс разул свои блекло-голубые айзы и глянул в зеркало.
Теперь его портрет можно было смело помещать в фамильную галерею Фицморисов. Волосы лорда были зачёсаны назад, а по сторонам завиты в аккуратные букли - по три на каждый висок. Лицо стало значительным. Признаки аристократического вырождения сгладились. Всё-таки не помешало бы какой-нибудь из прабабушек побаловаться с конюхом или там с лесничим, как Лидочка рекомендовала… -…продолжаются аресты зачинщиков, - охотно и жизнерадостно сообщил телевизор.