Три изысканных детектива (сборник)
Шрифт:
— А я после полудня продаю булавки с черными головками на Монмартре, около того бара, где можно купить выпивку в автоматах, — добавила Иветта и, когда ее отец скрылся в подъезде, серьезно добавила: — Хотя не имею права.
— Права на что?
— Продавать булавки. Полицейские говорят, это попрошайничество. На той неделе они забрали Фонсину. Она плакала и не хотела ехать в участок. А ей сказали, что если она не перестанет приставать к прохожим и воровать, то плохо кончит. Это неправда. Она ни разу ничего не украла и честно зарабатывает себе на жизнь. И я тоже. Я беру пример с папы. Один раз консьержка
— А где ты берешь булавки?
— Покупаю с утра в Лe-Аль, потом бегу к папе. А днем беру корзинку и еду на работу. На автобусе! Это так интересно! Как завижу полицейского, бегу в бар с автоматами и прячусь за бочками. А булавки я предлагаю только дамам! Иногда за них дают даже пятнадцать су.
Появился Леонард Дьелетт; передал дочери свертки, и она аккуратно сложила их на дно тележки. Виктор разглядел завернутые в газету две недоеденные котлеты и кусок рисового пирога, еще там были пробки и бутылки, склянки и губка — видно, из аптеки на первом этаже.
— Кинь-ка мне эти ботинки. Ну да, каши они просят, ровно голодный крокодил, зато кожа добрая. Можно сбыть их сапожнику.
Соседний дом оказался настоящей сокровищницей, принесшей Дьелетту обрезки фланели, старые простыни и лоскуты шерстяной ткани — там располагалась пошивочная мастерская. Старьевщик был доволен, он сказал, что отнесет все это портному, и тот сошьет ему лоскутное одеяло.
Покрасневший нос Леонара красноречиво говорил о том, что его попотчевали рюмкой-другой.
— У папы вечно пересыхает в горле, — заявила Иветта, — это дрянное пойло сожрет его печень.
Повозку обогнула светловолосая полная женщина в поношенном черном платье, что-то взволнованно бормоча себе под нос.
— Добрый день, мадам Бертиль! — воскликнул Леонар.
— Ох! Простите, я вас не заметила!
— Много хлопот?
— Нет, месье Леонар, страшное несчастье! Кто бы знал… Простите, я спешу. Оставила старика одного, пока ходила за покупками, а ему пора завтракать.
— Кто она? — спросил Виктор, показывая на женщину, которая поспешила прочь, не замечая, что чепчик съехал на бок.
— Это Бертиль Пио, кухарка в богатом семействе. Они живут в двадцать восьмом доме. Дю Уссуа. И где они только такую отыскали? Сердце у Бертиль золотое. Пару дней назад она угостила нас с Виви валованом [50] и тушеной говядиной…
— Я пройду вперед, — перебил его Виктор, — охота взглянуть на дом этих дю Уссуа.
50
Валован— пирожок из пресного слоеного теста с разными начинками.
Он оказался у дома номер двадцать восемь, красивого здания XVIII века, как раз в тот момент, когда Бертиль Пио пересекла вымощенный двор и исчезла в подъезде. Не успел Виктор взяться за дверной молоток, как из каморки у входа вышел консьерж.
— Удивлены, что я появился так быстро? Дар предвидения, месье, незаменим, когда надо распознать надоедливых посетителей и избавить хозяев от утомительных разговоров.
Консьерж — щуплый человечек ростом с двенадцатилетнего ребенка, в огромной шляпе, глядел на Виктора с высокомерием.
— Я вовсе не надоедливый посетитель, — запротестовал тот и уже открыл рот, чтобы представиться приятелем Леонара Дьелетта, но консьерж произнес, кивнув на фотоаппарат:
— Меня не провести! Вы пришли поглядеть на место убийства, я вас, бумагомарателей, за сто метров чую!
— Прямо-таки за сто? — пошутил Виктор. — Что ж, снимаю шляпу. Ваша взяла! Я действительно надеялся первым поведать о случившемся верным читателям «Пасс-парту».
— Вы и есть первый. И последний, — сурово произнес человечек, складывая руки на груди и всем своим видом демонстрируя, что никуда визитера не пустит.
— Что ж, нет так нет, — делано вздохнул Виктор. — Жаль, статья стала бы сенсацией. Фотография на первой полосе, на ней — вы, и подпись: «Консьерж дома, где произошло преступление».
Он повернулся, чтобы уйти, и тут же услышал ворчливое:
— Креву!
Виктор обернулся.
— Что вы сказали?
— Креву Мишель. Так меня зовут. Пусть они везде укажут мое имя.
— Это можно устроить, — пообещал Виктор, довольный, что его уловка удалась.
— Пишите, чего вы ждете? Я занимаю эту должность с восемьдесят шестого года. А до того служил солдатом. Да уж, меня помотало по свету! Кохинхина, Тонкин, Аннам, Формоза, Пескадор… Я сражался с Черными флагами [51] в Китае, ранен при осаде Ланг Сонна. Два года заново учился ходить — у меня протез, показать?
— Не стоит. Садитесь сюда, у крыльца. Не улыбайтесь и не шевелитесь. Как, вы сказали, вас зовут? По буквам, пожалуйста. Креву, через «е»?.. И кого же убили?
51
Кохинхина— принятое в исторической географии название юго-восточной части полуострова Индокитай, в XIX в. — французская колония; Тонкин и Аннам— центральная и северная части Вьетнама; Формоза— (китайск. Тайвань), остров у юго-вост. берегов Китая, Пескадор— муниципалитет в Бразилии; Черные флаги— название воинственных обитателей верхнего течения Красной реки в Тонкине.
— Дю Уссуа, Антуана. Два «с». Эй, вы слышите?
Сердце Виктора так и подпрыгнуло.
«Убит Антуан дю Уссуа! Вот тебе и новая загадка!»
— Его близкие сейчас здесь? — спросил он безразличным тоном.
— Поехали в морг — все, кроме старика, отца мадам. Он слегка тронутый, не понимает, что случилось. Бедная мадам Габриэль! Хорошо, что рядом с ней кузен, месье дю Уссуа, он возьмет на себя все хлопоты. В каком жестоком мире мы живем! Месье был образованный человек, сотрудник музея! Полиция приехала утром, я был тут и все слышал. Месье уехал в пятницу, предупредив жену и секретаря, что отправляется в Медон. А вчера вечером его нашли мертвым с пулей в груди. Мадам Габриэль упала в обморок, услышав это известие. Мы с месье Уоллерсом уложили ее на диван.