Три кавайки

Балакин Андрей В.

На прощанье дала ему планшет.

– Держите Лаврентий Павлович. Это коммуникатор с экраном. Нажимаете кнопку, и мы откликнемся. Если надо кого срочно пролечить, то можно сразу вылететь, - сказала я, вспоминая, что вроде Сталин в первые дни войны, сильно болел.

– А покатать, девушки, обещали?
– огорчился Берия. Мы переглянулись с улыбкой.

– А снаружи не подумают, что мы украли наркома?
– спросила я. Берия подумал и согласился с моим доводом. После чего пошел на выход. Потом остановился.

– А может, возьмете другого нашего человека? Чтобы он глянул,

что там у вас и как?

– Хорошо Лаврентий Павлович, возьмем, если не слишком уродливый, - подала голос Ольга. Берия усмехнулся и вышел. Он распорядился и к нам залез молодой офицер или красный командир, как их там сейчас называют?

– Летчик Титаренко! Прикомандирован к вам товарищи девушки, - козырнул он.

– Арфы нет, возьмите бубен, - машинально ляпнула Ольга.

– Что?
– удивился он.

– Она говорит, отдыхайте товарищ!
– пояснила я. И мы полетели наверх, к Киту. Когда Кит раскрыл пасть, и мы в нее влетели, глаза его округлились, а лицо побледнело.

– Натурально как, - сказал он, слегка вспотев: - Думал, чудо-юдо, рыба-кит нас сейчас жевать будет.

Тут же раздался вызов от Берия. Ему нетерпелось опробовать коммуникатор.

– Титаренко можно?

Я повернулась лицом к Титаренко и начала трансляцию картинки прямо со своей нейросети.

– Титаренко, говорите, с вами сейчас Лаврентий Павлович через меня говорит.

– Товарищ нарком НКВД, добрались нормально сейчас внутри корабля!
– бодро ответил Титаренко.

– Хорошо, - сказал Берия и отключился.

Летчик отправился на экскурсию по Киту. Его даже засунули в медкапсулу на час и чего-то подлечили. И он перезнакомился с тремя десятками членов экипажа. Он, наверняка обратил внимание на то, что все имели вполне земные имена и фамилии. Ведь экипаж, кроме моей мачехи был набран среди русской общины станции Восток.

У Антона на "Лед Зепеллин" дело обстояло так же. Там еще полсотни специалистов из числа русских состояли в экипаже. Значит скоро Берия будет задавать неудобные вопросы и пытаться на нас давить через патриотизм, чтобы обжулить при расчетах за услуги. И предстоял трудный разговор по объяснению сути контроля за истиной, в условиях тотальной нейросетизации общества.

На границе няшки ходят хмуро .

Поскольку первые трудные переговоры я провела и связь с Берией установила, то мы с Ольгой оставили Титаренко на попечение отца, а сами в разведботах вернулись к границе, которую враги давно пересекли. Василиса так же летала уже на разведботе, тогда как Антон повел свой Свинцовый Дирижабль к Москве. В бои мы не ввязывались, а изредка оказывали медицинскую помощь пострадавшим. И в случае нападения парализовали в ответ. Паралич был суточный, но очень широкофокусный. Целые колонны наступающих немцев вставали только из-за того, что кто-то стрелял из винтовки в подозрительный низколетящий объект.

Конечно, немцы, проспавшись, могли наступать дальше. Но должно еще сильно повезти, чтобы проснуться невредимым, через сутки сна на вражеской территории. Многие колонны парализованных моточастей немцев были разграблены и расстреляны отступавшими советскими стрелковыми частями. К вечеру мы сильно осложнили наступление немцам только усилиями трех разведботов, летающих вдоль границ. И эвакуировали около сотни тяжело раненных, некоторых по дороге и подлечивали в своих медкапсулах, установленных на ботах.

Постепенно мы становились усталыми и злыми. И все больше боялись нарушить нейтралитет. Война казалась нелепой и жестокой. И чего людям мирно не живется? Слишком много кровищи. Благодаря нашим усилиям, пленных у наших было не меньше, чем у немцев. Многие наступавшие колонны очухивались уже в плену, связанными, едущими в русский тыл.

Хотя принцип естественного отбора сработал и с немцами. Самых агрессивных мы уже приголубили парализаторами. И остались только самые сдержанные, которые нас игнорировали. И продолжали исполнять приказы начальства, не взирая на непонятные артефакты в воздухе и прочие НЛО. Так что наступление продолжалось.

Когда мы вернулись в Москву, то нам уже сообщили, что по первым итогам нашей борьбы с люфтваффе, выяснилось, что из немецких летчиков выжил каждый десятый и теперь находился в плену у русских. То есть многие умудрились благополучно сесть на брюхо даже в парализованном состоянии и с бомбовой нагрузкой. Зато другая небольшая часть немцев натворили своими падениями немало бед в нашем тылу. Особенно те, которых мы перехватили под Минском. Многие из них устроили череду "подвигов Гастелло" упав на пригороды Минска. Но в вину нам этого не поставили, понимая, что прицельное бомбометание обошлось бы стократ дороже.

Госпиталь был забит только благодаря нашим поставкам раненных. Но в отличие от обычного госпиталя уже быстро освобождался. А здоровых бойцов возвращали прямо в Кремль, где они рекламировали наши медицинские услуги. В конце концов, в нас уверовали настолько, что велели лететь на дачу Сталина, который и правда лежал с высокой температурой. И подлечить вождя космическими средствами.

Для этого Берия сам полетел со мной и Ольгой, и распорядился под свою ответственность погрузить носилки с вождем в разведбот. Мы его не стали никуда увозить, а устроили в бортовую медкапсулу, чтобы не нервировать охрану. Там диагност выявил кучу болезней, из которых мы могли только небольшое количество снять за ближайшее время. Берия запретил вождя прятать от власти надолго во время войны. А лечение грозило затянуться на неделю. Поэтому мы за полчаса остановили лишь инфекцию и подлечили некоторые органы.

Но и этого хватило вождю, чтобы почувствовать себя помолодевшим и бодро схватиться за рычаги власти. А мы подарили ему такой же планшет, как и у Берии. На него мы могли скидывать картинки любого события, что сами наблюдали через нейросеть. Научили вождя, как управлять выбором видеофайлов и как включать связь с конкретным человеком из меню. И поскидывали ему файлы со своими приключениями за последние сутки. После чего спросили, чем еще можем быть полезны. Сталин тут же заслал нас в три разных адреса, посмотреть свежую картину событий. Мы опять разлетелись, но предупредили, что скоро захотим спать и это последний полет на сегодня.