Три кило веселья
Шрифт:
Алгоритм… Это нам на информатике объясняли. Как только Алешка и Грета оказались на территории гимназии, мне тут же захотелось выползти обратно.
А может, это вовсе не алгоритм, а нормальная здоровая осторожность?
Алешка взглянул на часы. И кивнул мне на беседку, обставленную кадками с пальмами.
Мы забрались туда, вольно разлеглись на скамейках и стали ждать.
Здесь было уютно. Раскатились по полу пустые пивные банки и бутылки от воды. Шуршали под легким ветерком обертки от жвачек и сникерсов, затаились под скамейками окурки сигарет.
Я часто думаю: почему любой лесной зверь или птичка содержат свое убежище, свой дом в чистоте. И никогда там не гадят?…
– Идут, - шепнул Алешка.
– Грета, лежать! Молча.
Да пожалуйста. Можно и лежать, можно и молча… Молча лежать даже лучше, чем стоя лаять.
Из-за угла здания школы показалась стайка пацанов. Они шли тихо, не горланили, не свистели.
Один из них, кажется, Лиса Алиса, остался на углу и, видимо, наблюдал за охранником и дворниками, которые подметали дорожки маленькой красной машинкой.
Лестница, протянутая наверх, до самой крыши, снизу, чтобы не лазали пацаны, забрана щитом из досок. Но это была только видимость - пацаны приспособились ловко с ней расправляться. Они чуть приподняли щит и отставили в сторону - он давно уже не был наглухо прикреплен, а просто висел на загнутых гвоздях.
Вся компания шустро взбежала по ступеням и исчезла за металлической дверью.
– Давай еще подождем, - сказал Алешка. И был прав. Лиса Алиса, выждав время, тоже взобрался наверх. Пусть для нас был свободен.
– Пошли. Грета, вперед!
– Лестница, Грета! Вперед!
Еще как вперед-то! Любимое упражнение. Долгожданная команда.
Грета первой достигла площадки и, нетерпеливо размахивая хвостом, ждала нас. Ей все это - удовольствие, веселая игра. А у меня, честно говоря, под коленками дрожало. Успокаивало только то, что Грета нас в обиду не даст, особенно - Алешку.
Я осторожно взялся за ручку двери, потянул - заперто. Алешка сунул мне ключ. Тихонько, чтобы не скрипнуло, не звякнуло, я вставил его и медленно, почти без щелчка, повернул.
– Грета, место!
– скомандовал Алешка.
– Ждать!
Мы проскользнули внутрь и оказались в темноте. Только где-то в глубине чердака что-то слабо, желтоватым цветом, светилось. И слышались приглушенные голоса.
– Пошли поближе, - тихо-тихо шепнул Алешка.
– Осторожно.
Шажок за шажком мы двинулись вперед. Идти осторожно - это само по себе трудно. Идти осторожно в незнакомом помещении - еще труднее. А уж в темноте… На десятом шагу случилось то, что должно было случиться, - я обо что-то споткнулся.
И тут же тревожный возглас:
– Кто там?
– Никого! Крыса небось. Васька, дверь запер?
– Запер, - ворчливо ответил Кот Базилио.
– А я не боюсь крыс, - сказал кто-то.
– Я тоже, - ответили ему.
– Мне только их хвосты противны.
Веселые разговорчики. Я тоже не боюсь крыс, это не волки в зимнем лесу. Но вот хвосты - это да! Это не подарок в темноте, в незнакомом помещении.
– А здорово мы этого Курицу сделали!
– похвалился, кажется, Шаштарыч.
Алешка толкнул меня в бок, я кивнул в темноте: мол, понял, о чем идет речь.
– Теперь нам Томик хорошие баксы отвалит, - засмеялся второй.
– Все расходы на старика оправдаем.
– А я, - кто-то еще похвалился, - когда за продуктами ходил, никогда ему сдачу не отдавал! Лопух он такой!
– Он не лопух, - вдруг хмуро сказал Кот Базилио.
– Он герой войны и инвалид. Он младше нас был, когда его ранило…
– Ты только не плачь, - зло перебил его Шаштарыч.
– Кораблик кто хапанул? У героя-инвалида?
– А я его завтра верну, - спокойно и уверенно сказал Кот Базилио.
– Ты что!
– заорал Шаштарыч.
– Ты нас всех подставишь. Томик тебе и голову, и ноги оторвет!
– Не подставлю. Скажу, что в кустах нашел…
Мы с Алешкой стояли, замерев, чуть дыша. Глаза наши уже привыкли к полутьме, и в дальнем углу мы различали на фоне нескольких огоньков свечей движущиеся силуэты ребят.
– …Этот кораблик, он дареный, - продолжал Базилио, - там табличка есть. Ему экипаж его подарил. На память. В День Победы.
– Козел ты, а не Кот!
– выпалил Шаштарыч.
– Стукач поганый.
За дверью, у нас за спиной, чуть слышно проскулила Грета - услышала угрожающие голоса, заволновалась.
– Пошли, - шепнул мне Алешка. И включил фонарик.
Яркий луч ударил в темноту, выхватил растерянные лица. Коробку из-под холодильника вместо стола, на которой стояли свечи и пивные банки.
– Добрый вечер, - спокойно и дружелюбно произнес Алешка.
Услышав его голос, пацаны еще больше растерялись - уже по-другому. От наглости. Какой-то малец посмел сюда явиться, да еще и нахально светит фонарем.
– Это Леха Оболенский, - шепнул Лиса Алиса Шаштарычу.
– У него отец - мент.
– Я сам мент!
– Шаштарыч встал.
– Ты чего приперся? Убери фонарь! Алиса, дай ему в лоб для начала.
– Попробуй, - сказал я Алисе, который уже шагнул к нам.
– Это его брат.
– Алиса повернулся к Шаштарычу.
– И ему дать в лоб? Или ты сам?
– Никаких лбов, - все так же спокойно сказал Алешка.
– Сейчас вы все пойдете к адмиралу и вернете все, что у него сперли. А потом скажете: «Извините нас, пожалуйста».