Три короба правды, или Дочь уксусника
Шрифт:
— Подумаешь — нечистый дух! — воскликнул плешивый столяр. — У меня у самого жена вроде нечистого духа. Вот послушай: собирались мы эти святки в деревню к моей родне, так не поехали. О тот год одолжились мы 30 рублями у двоюродного свояка, сейчас отдавать нужно, а она, вишь, к Рождеству «фонарь волшебный» купила. Так она у меня швея, но без работы, делать ей нечего, картинок вместо семечек накупила и днями негров в Ниле глазеет. Тьфу, срамота одна! А керосину фонарь этот жрет за раз — как мы за месяц. А тут целую коробку аглицких картинок купила. Это, говорит,
— Вот бесстыжая рожа! — сказал сапожник. — Ремнем ее учить надо!
— Да я у казаков даже плеточку просил — поучить, а мне один ихний чернобородый говорит: «Ты, мужик, приводи свою бабу к нам на недельку. Как шелковая станет.» А ты свою чем учишь?
— Когда как: когда словесно, а когда и ручно. Не молотком же ее лупить. Дашь раза — и душа вон. А сейчас еще это бес навязался. Мало того, что бабу изводит, вся аж иссохла, так еще и все грибы на чердаке объел.
— А моя не сохнет, — сказал плешивый. — Такую жопу отъела, что на юбку ей теперь на полтора аршина ткани больше уходит!
— Да это ж разве жопа! — вмешался Артемий Иванович. — Мне батюшка нанимал в отрочестве учительницу французского, вот у нее жопа была — так это жопа. Батюшка однажды даже сказал ей: «У вас, мамзель Сесиль, не постерьёр, а просто алтарь Отечества какой-то! На такой алтарь молиться нужно».
Все сидевшие за столом машинально перекрестились.
— Мой дядя Поросятьев, овдовев, во француженку эту влюбился без памяти, да только пришлось ему на этот алтарь свой живот положить, через любовь свою жизни лишиться.
Все снова перекрестились.
— Видал я в посольстве француженок — ничего в них такого капитального нету, — сказал плешивый. — Не задницы, а гузки куриные, с кулачок.
— А такого чернявого, с усиками, вы в посольстве не видали? — спросил у него сапожник.
— Да там, мил человек, почти все посольство с усиками! — ответил тот.
— Так вот я ему на Успение каблук прибил, по сю пору денег получить не могу. Вы, когда его встретите, скажите, что он Коврижкину пятиалтынный должен.
— А там, в посольстве работники какие временно не нужны? — спросил Артемий Иванович.
— А что ты можешь, кроме как товар карболкой портить? — спросил столяр.
Артемий Иванович раскрыл было рот, но тут на его плечо опустилась тяжелая волосатая лапа трактирщика.
— Ты вот что, который ежели дезинфектор — ступай за мной!
Двое половых подхватили Артемия Ивановича под руки и поволокли вслед за хозяином, который направился в сени, на ходу поддергивая повыше рукава. Спустя три минуты половые вернулись, торжественно неся на руках Артемия Ивановича, и бережно посадили его на прежнее место. Трактирщик, растерянно пряча от любопытных взглядов побагровевшее лицо, распорядился прислать ему и всей честной компании за счет заведения чего пожелают.
— Я все могу, — как ни в чем не бывая продолжил разговор Артемий Иванович.
— Ты что ему сказал? — подивился плешивый. — Меня один раз так выкинули отсюда, что я кубарем до самой набережной кувыркался.
— Сказал ему, что я сейчас
— Ну, не знаю… — развел руками плешивый. — Разве чернорабочим к Варакуте. Он сейчас вот под гостиными трубомедницкие работы завершил, теперь грот с фонтаном будет внизу у парадной лестницы делать. Да еще электричество взялся проводить. Электротехников да медников он с завода гоняет, а чтобы трубы там подтащить, мусор вынести — такие работники вроде ему нужны. Приходи второго, я тебя с ним познакомлю.
— Хорошо, приду. Давай что ли дерябнем по баночке за знакомство, — предложил Артемий Иванович. — За хозяйский счет и уксус сладок, а тут водка.
— Нет, пить не буду, ибо животом скорбен, — отказался столяр.
— Ну, тогда бывай, — Артемий Иванович хлопнул стакан и закусил ржавой селедкой.
— Может, еще свидимся.
Запрос в адресный стол из сыскн. отд.
Владимиров, Артемий Иванов, купеческий сын.
За нач. отд. Жеребцов
30 декабря1892 года.
Справка адресного стола
Владимиров, Артемий Иванов, купеческий сын, проживает по адресу дом № 2 по Мещанской улице, 2 участка Казанской части.
Начальник адрес. стола Гейбель
31 декабря1892 года
2 участок Казанской части, к которому принадлежала Мещанская улица, располагался в доме на углу Столярного переулка и Екатерининского канала, в дальней его от Канавы половине. Заведовал участком пристав Лисаневич, служивший последние полгода притчей во языцех для всего Петербурга.
— Мне бы хотелось узнать вот что, Дмитрий Алексеевич. — Жеребцов положил перед приставом ответ из адресного стола. — Вы можете дать мне справку: с какого времени этот господин числится у вас в участке?
— Надо у Медзвецкого спросить, — сказал пристав, зябко передергивая плечами. — Максим Афанасьевич, посмотрите-ка Владимирова Артемия Иванова по Мещанской, дом наследников Нижебрюхова! Я туда жену вашего начальника, Вощинина, неделю назад водил. С какого числа явлен?
Из комнаты, где сидел письмоводитель, раздался грохот падающих ящиков, и спустя минуту появился седой коллежский асессор с толстым регистратором в трясущихся руках.
— Старый, а выгнать жалко, — с любовью сказал пристав.
— Вот, извольте-с. — Письмоводитель раскрыл книгу и ткнул кривым узловатым пальцем в одну из записей. — Паспорт явлен 22 июня. Я этот паспорт помню, он выдан в Якутске. Случай не частый. С ним одновременно был явлен еще один якутский паспорт, по тому же адресу.
— Ну-ка, ну-ка! — подскочил к нему Жеребцов. — Кто таков?
— Фаберовский Степан Фелицианович.
— Поляк?
— Надо полагать — калмык, — хихикнул Лисаневич.