Три королевства для Золушки
Шрифт:
Ах, месть такое сладкое чувство! А я на обед не пойду!
Позднее глядя, как моя прекрасная няня копается в тарелке с бобовой похлёбкой и недовольно кривится, я подумала, что надо благодарить Великое Небо за то, что меня отправили на воспитание к викингу в лапы. Можно сказать, посадили в ядерный бункер, в котором никакая война не страшна. У Сньёла строгие понятия о том, что можно, а что – нельзя; он и сам не полезет, и другим не даст, а если ему пожаловаться, обидчику мало не покажется. С другой стороны, немного обидно. На меня этот шикарный мужик обращает внимания не больше, чем на домашнюю собаку, которая бегает по дому, лает, но её никто не слушает. А если сказать ему, что я – соплеменница?
– О чём мечтаешь?
Вопрос Нильса застал врасплох. Я отложила смартфон, взялась за чашку с чаем. Не буду же я рассказывать эльфу, о чём думаю. Ответила лишь:
– Да, никто меня тут за человека не держит.
– Что ты привередничаешь? Живи, да радуйся.
Я покосилась на эльфа. В чём-то Нильс был прав. Были в моём положении не только минусы, но и плюсы. Прав у меня не густо, а с другой стороны, – какие обязанности? На обеды и ужины ходить? Так я что ли, у мартена еду готовила? И посуду мыть не надо. Нет, есть в этом всё-таки что-то хорошее. Нильс бухнул:
– А я тебе давно говорил!
– И уговорил! Делим по-братски: мне – права, мужикам – обязанности.
Встав, пошла к двери. Нильс спросил, куда я. Спокойно! Тут недалеко.
Выйдя из комнат, подошла к перилам, перегнувшись, крикнула:
– Эй, есть кто-нибудь?
Вскоре в вестибюле появился Валер. Задрав голову, спросил, что случилось. Ничего не случилось. Хочу знать, остались ли ещё те прекрасные вафельки. Валер пообещал узнать. Ушёл.
Я вернулась в комнаты. Сказала Нильсу, что сейчас поедим вкуснятины. Специально для меня готовили. Эльф довольно потёр руки.
Но недолго музыка играла. Валер, не поленившись подняться на третий этаж, сообщил, что его светлость запретил таскать еду в мои комнаты на обеды и ужины. Только завтрак. Фу, какая мелочная месть! Здоровенный взрослый дядька отыгрывается на маленькой девочке.
– Что передать его светлости? – спросил Валер.
– Вот это и передайте.
Валер вышел. Эльф вылез из-под стола, показал мне язык:
– Получила? Так тебе и надо!
Да? Готова поспорить, что через десять минут мы будем пить чай с вафлями. Нильс не поверил. Мы с ним зарубились, что проигравший будет кукарекать, стоя на столе. Я выиграла.
Когда слуга, поставив на стол блюдо с вафлями, вышел из комнаты, Нильс выбрался из-под стола, печально посмотрел на сладости, тяжело вздохнул. Жалобно прокукарекал, и я, решив надавить на больную мозоль, взяла в руки вафлю, смачно надкусила и, громко чавкая, сказала:
– Халтура! Давай, как договаривались. Или всё сама съем.
Шли дни, складывались в недели. Мужчины работали. Я бездельничала. Гуляла в парке. Вязала. Испытывала мужчин на прочность, выдвигая разнообразные требования. Короче, всё было прекрасно. Я не скучала, ни вообще, ни о прошлой жизни. О работе и речи не заходило. Я даже как-то забыла о своём статусе в этом мире, наслаждаясь жизнью. Не знаю, сколько бы ещё длилась эта идиллия, если бы не один визит, который в корне изменил всю мою жизнь.
Всё началось с того, что Валевски отправился проверять ход расчистки железной дороги. После трёх дней отсутствия Норберт вернулся во дворец, но не один, а в компании женщины, вогнавшей меня в глубокую депрессию.
Во время обеда, когда все сидели за столом, в комнату вошёл слуга, открыл рот, чтобы доложить, но его бесцеремонно отодвинули в сторону, в комнате появился Валевски, доложил лично:
– Мадам Ингрид.
Сньёл вскочил, пошёл к дверям. Интересно, что это за мадам такая, что наш викинг так психанул? Впрочем, остальные тоже встрепенулись, как глухари на току.
Ну, и что ж за чудо к нам прикатило? О, холера!.. В столовую вошла такая дама!.. Ну, откуда тут берутся такие красавицы? Ведь глаз не оторвать. Я такую красоту видела в каком-то старом итальянском кино. Классический овал лица, высокие скулы, большие миндалевидные глаза, тонкий нос и пухлые розовые губы. И ко всему этому фигура, как у секс-бомбы – те самые пресловутые 90-60-90. А тётке, на минуточку, около сорока.
Войдя в столовую, и увидев Сньёла, дама удивлённо покачала головой, сказала, что мальчик всё растёт и растёт. Кто тут мальчик? Викинг? Увидев, как эти двое смотрят друг на друга и как разговаривают, испытала чувство потери. Да нет, мне тут ничего не светит и даже Маргарите Кински ничего не обломится, а о серой мыши Коро и говорить не стоит. Чёртов Берт! Где ты выкопал эту секс-бомбу?
Ингрид села за стол по правую руку от Сньёла (Мартин быстренько место освободил) и взяла в свои руки бразды правления. Мужчины во главе с викингом сдались без единого выстрела. Меня, кстати, мадам не сразу заметила, а увидев, приподняла бровь, требовательно посмотрела на Сньёла. К моему великому удивлению, викинг смутился и тихо сказал, что всё позже объяснит. Фига се! А он и так может? Я-то думала, его ничем не проймёшь. Но я и сама была готова под землю провалиться, поскольку по сравнению с этой мадам выглядела нищей крестьянкой.
После обеда я сразу ушла к себе. Со всей дури хлопнула дверью. Нильс, развалившийся на каминной полке, испугался, хотел подскочить, но потерял равновесие и шлёпнулся на пол.
Встав и потирая пятую точку, эльф поинтересовался, что произошло. Ничего не произошло.
– Заметно! – съязвил Нильс. Перебрался на диван.
Я создала коробку с мороженым, ложку. Сев к столу, начала есть, выговаривая обиды:
– Представь, наш аристократ притащил в дом какую-то красотку, так все сразу лапки кверху, и слушают её, как оракула.
Нильс перебрался поближе, требовательно протянул руку. Что?
– А мне ложку? И побольше.
На тебе ложку. Создала эльфу ложку, подвинула коробку с мороженым. А, нет, кое-чего не хватает. Щёлкнула пальцами. Сверху посыпалась шоколадная крошка. Вот, и побольше, побольше. Загребла порцию мороженого, начала есть, рассказывая Нильсу о том, что знаю. Эльф кивал, не забывая орудовать ложкой. Вдвоём мы мороженое быстро прикончили. Пришлось создавать вторую порцию.
Кило мороженого подсластило пилюлю, но залечить душевную рану ему было не под силу. Нет, надо что-то делать. А что?