Три кругосветных путешествия
Шрифт:
Г. Лангсдорф забавлял нас плясками и песнями негров. На площади перед домом составили из дров пирамидальный костер, который в сумерки зажгли, и негры при сем освещении веселились по-своему. При первом взгляде на их пляску можно подумать, что это собрание веселящихся демонов; к таковой мысли немало содействовали черные лица и маленькие сверкающие глаза негров, а более пронзительный голос и необыкновенные их кривлянья.
Песни негров были на португальском языке, который они искажали своим произношением; в напевах отпечатан их первоначальный образ жизни и идолопоклонство. Пляска чрезвычайно отвратительна; прежде начатия оной все становятся в кружок, потом один выходит на средину и начинает петь и плясать, а другие присоединяют свои голоса по окончании куплета; между тем пляшущий старается неприметным образом подбежать к одному из стоящих в кругу и коленами своими сбивает его с места, которое потом сам занимает, а побежденный выходит на средину и то же делает; продолжают все попеременно, и в том состоит вся пляска, другие приемы им неизвестны; а посему кто хочет иметь понятие о пляске негров, тому стоит только взглянуть на оную – и довольно. Вместо музыки негры употребляют отрубок толстого дерева, внутри выдолбленный и с одного конца обтянутый телячьею кожею, по которой один ударяет кулаками, а другой, держа в руках маленькую корневую корзину, наполненную небольшими камешками, бьет по оной руками, от чего происходит несносный скрежет, и тем увеличивается звук музыки и визг негров.
Из проворства, легкости и разнообразных кривляний негров можно заключить о гибкости их членов и крепости мышц, а судя по их свежему и веселому виду, невозможно сомневаться, что г. Лангсдорф их хорошо содержит; он имеет 30 негров и 6 негритянок, каждому и каждой из них выдает рубашки и другое платье сообразно с климатом и снабжает обувью; в пищу производит маниок с фасолью и сушеное мясо, что составляет для них лакомое продовольствие; для помещения их выстроены порядочные избы; для женатых особые, а холостые живут по несколько человек в одной. Работа их состоит в очищении плантации и других ручных упражнениях, от коих в праздничные и воскресные дни дается свобода и владелец посылает их в церковь, которая, к сожалению, отстоит от Маниоки в восьми верстах. Наказания неграм г. Лангсдорф назначает по мере преступления самые умеренные и старается другими способами привести виновного в раскаяние; отличившихся поведением и усердных награждает выдачею малого количества денег и лучшею одеждою. Одним словом, консул обходится со своими неграми как отец с детьми и слывет за то антиком у других владельцев, которые, сколько мне известно, поступают с невольниками хуже, нежели со скотом, не выдают им одежды, кормят одним маниоком, не устраивают для них ни изб, ни сараев, кроме шалашей из древесных ветвей, гоняют на работу ежедневно, даже и в годовые праздники, а наказания за малейшие преступления назначают самые жестокие, отчего негры у них тощи, угрюмы и свирепы.
Хвала и честь г. Лансгдорфу! Его негры здоровы, веселы и кротки. После добровольной пляски, продолжавшейся до полуночи, они на другой день при восходе солнца с песнями вышли на работу, между тем как мы от одного только смотрения на пляшущих устали и в шесть часов утра едва поднялись с постели.
Нам надлежало возвратиться на шлюп. Гостеприимный хозяин не отпустил нас без обеда; а мы, чтобы не потерять прекрасного утра, отправились на гору в сопровождении штурмана Рубцова и натуралиста Ридля, которые живут у г. Лангсдорфа на жаловании. Дорога, по которой мы шли, довольно крута и извилиста; подыматься на гору было весьма трудно, особенно при солнечном зное; но чего не побеждает любопытство? В полтора часа отойдя 6 верст от Маниоки, очутились на высоте горы, откуда видели многочисленные усадьбы и прелестное местоположение; сама природа улыбалась пред нами и в то же время возбуждала в нас чувство сожаления о недостатке искусного живописца.
Мы возвратились к обеду, который кончился в 4 часа; лошади были готовы, и нам оставалось только проститься.
Какую чувствовали благодарность, расставаясь с почтеннейшим владельцем Маниоки, какую благодарность и сожаление изъявил он, прощаясь с нами, того невозможно выразить. По заведенному консулом обыкновению мы вписали имена свои в шнуровую книгу и расстались, запечатлев имя его в сердцах наших.
Обратный путь мы направили по прежней дороге, которая, впрочем, показалась нам гораздо короче и лучше, вероятно потому, что находящаяся на оной лужа в продолжение двух дней несколько иссохла, а еще более, кажется, потому, что мы были в веселом расположении духа.
При закате солнца мы достигли Порто ди Стрелла и ночью отправились на наемной лодке в Рио-Жанейро; погода благоприятствовала нашему плаванию, а ночная темнота опять не позволяла нам обозреть берегов реки Маниоки и ее окрестностей. Сидя в лодке, мы рассуждали о жителях, которых видели на пути в Маниоку. Относительно обхождения с иностранцами по всей справедливости должно назвать их угрюмыми, корыстолюбивыми и человеконенавистными, чему приведу два следующие доказательства.
1-е. По отправлении нашем со шлюпа застигла нас, как выше было сказано, в реке Маниоке темная дождливая ночь, когда же в устье мы увидели порядочный дом с мелочною лавкою и начали просить себе ночлега, то хозяин оного обошелся с нами самым грубым образом. Он не только отказал нам в ночлеге, но и наговорил много неприятностей.
2-е. По приезде нашем в Порто ди Стрелла, имея нужду в освещении, мы приказали своим неграм высечь огня и зажечь лучину; за неимением же оной, нашедши у амбаров валяющийся ящик, оторвали от него одну дощечку и употребили оную вместо щепок. На другой день хозяин оного, увидев ящик разломанным, взял с нас два гишпанских талера, хотя и весь он стоил не более четырех копеек.
Таковым поступкам мы более смеялись, нежели досадовали на жителей Бразилии. В продолжение обратного пути в ночлеге лодка наша была просторна и нам ничто не препятствовало спать в ней. 3 февраля поутру мы с новою радостью прибыли на свои корабли и опытом познали, что в гостях как ни хорошо, а дома лучше».
Рио-жанейрский залив доставляет все выгоды мореходцам, заходящим в оный. Здесь обыкновенно кладут к NW лучший якорь; потому что с сей стороны берега из ущелин гор часто бывают сильные порывы ветра, опасные, впрочем, для одних только купеческих кораблей. Отплытие же всегда сопряжено с неприятностью, продолжающеюся 5 дней и более, ибо чрезвычайное множество ракушек, червей и других морских обитателей, впивающихся в канаты, гниением своим заражают воздух так, что никакие меры, кроме терпения, не сильны ускорить предотвращение сего зла.
Здесь мы вполне запаслись сарочинскою крупою, сахаром и другими нужными вещами, а как по отбытии нашем из Кронштадта издержана была значительная часть провианта и довольное количество оного взято обратно на фрегат «Крейсер», то для дополнения недостающего груза я почел необходимым прибавить балласта и налить опроставшиеся из-под сухой провизии бочки водою; для чего совершенно выгрузив шлюп, положил в него 2000 пудов битого гранитного камня. По приготовлении к дальнейшему плаванию в шлюпе было груза на ровный киль 14 футов 9 дюймов. Часто делаемые наблюдения показывали широту нашей палатки S 22°53'35''а долготу W 43°7'27''.
По 26-дневном пребывании на сем рейде и по получении свежего запаса, состоящего большею частью из свиней, тыкв и разной зелени, 22 февраля мы направили наше плавание вокруг мыса Доброй Надежды, не надеясь уже в столь позднее время благополучно обойти мыс Горн.
Многие несходства в определении острова Саксельбурга обязывали меня привести оное в точность, и потому означа оный на своей карте по разным мне известным определениям оного, как то: Арросмита на новых картах в широте S 31°, долготе W 19°; на гишпанских: в широте S 31°, долготе W 19°8 по донесению генерала Битсона, бывшего губернатором на острове Св. Елены, остров Стаксельбург был определен 8 сентября 1808 года капитаном Лонгом (корабль «Бродерс») в широте S 30°20', долготе W 28°20'; начальник сей описывает оный таким образом: высота оного от 60 до 80 футов сверх горизонта воды, а длина около 12 миль; на NW части оного находится пик, постепенно понижающийся к SO и покрытый лесом. Определение сие очень сходствует с описанием, которое сделал американский корабль «Коломбус», прошедший близ оного 22 сентября 1809 года и определивший его в широте S 30°45' и долготе W 28°20'.