Три кругосветных путешествия
Шрифт:
Оставляя дальнейшие замечания мои о нововозникающей и уже шумной столице (дополнительное описание о сем государстве изложено в обратном моем посещении Рио-Жанейро), скажу нечто о прогулках в окрестностях оной. Г. Лангсдорф, наш генеральный консул, известный глубокими познаниями в натуральной истории, по причине смутных переворотов в Бразилии удалился в свое поместье Маниоку, отстоящее от Рио-Жанейро верст на 50, пригласил нас к себе, но я, к сожалению, по разным занятиям на шлюпе, не мог воспользоваться приглашением, а предоставил сие посещение некоторым офицерам, прося бывшего с ними г. штаб-лекаря Огиевского сообщить мне его замечания [229] о сей поездке, которые здесь помещаю.
229
Г. Огиевский в продолжение нашего плавания всегда сообщал мне свои полезные замечания (прим. автора).
«30 января в 1-м часу пополудни (говорит г. Огиевский) мы отправились к генеральному консулу на наемной лодке, и хотя поездка водою при благополучном ветре обыкновенно совершается туда в 6 часов, мы 30 верст едва переехали в 12 часов. Сие произошло, во-первых, оттого, что худо построенная и довольно обширная лодка имела только четыре весла, из коих каждое, управляемое молодым негром, равнялось тому веслу, какое у нас обыкновенно бывает на барках; второю и главною причиною медленного плавания нашего было противное течение, с противным ветром. Можно по сему судить, до какой степени измучились наши бедные негры, особливо от того, что они работали без отдыха и весь день не ели. Говоря о неграх, невозможно не пожалеть и о пассажирах. Люди, привыкшие жить на кораблях в просторе, должны были по тесноте лодки сидеть неподвижно, друг друга теснить и облокачиваться один на другого; отправясь в путь без обеда и без запаса, мы принуждены были, подобно неграм, сутки морить себя голодом.
До захождения солнца наша лодка качалась в заливе, составляющем продолжение бухты, образующей в Рио-Жанейро хорошую гавань; в реку Маниоку мы вошли в 7 часов вечера, и в то же время к довершению жалкого нашего положения пошел дождь, так что мы должны были еще более потеснить себя, ибо всякому хотелось укрыться под небольшою крышкою лодки. Сие обстоятельство и ночная темнота не позволили нам обозреть ни берегов реки, ни местоположений. В 12 часов вечера лодка наша ударилась о берег, по чему, равно как и по радостному крику негров, заключая, что наше путешествие кончилось, мы поздравили друг друга с благополучным приездом, как будто бы совершили плавание вокруг света. Сопутствовавший нам штурман Рубцов, присланный от консула, уведомил нас, что мы находимся в Порто ди Стрелла, в 20 верстах от Маниоки. Первый наш вопрос был: «Где нам ночевать?» – «Где хотите», – отвечал Рубцов. – «Нет ли здесь трактира или харчевни?» – «Есть, но теперь все спят и вам никто не даст ночлега». Другие из наших пассажиров говорили, что русским офицерам должно дать ночлег, но проводник наш в кратких словах изобразил жестокосердие жителей Порто ди Стрелла, и советовал расположиться на ночь в галерее складочных амбаров, на что все согласились. Таким образом, мы принуждены были кое как улечься на открытом воздухе, на голых камнях, с тощим желудком, при том же недоставало у нас и шинелей.
На другой день с восхождением солнца разбудили нас хозяева, пришедшие в амбары. Штурман Рубцов занялся приготовлением лошадей, а мы пустились в харчевню искать чаю, но там и не знают чая; я нашел кофе столь отвратительный, что никто не мог пить; нам подали белого хлеба, так худо приготовленного, что мы предпочли остаться голодными, но не есть сего хлеба, а за то, что отведали, заплатили испанский талер; сколько бы должны мы были заплатить за лакомый завтрак, если бы таковой здесь случился?
К счастью нашему, штурман скоро приготовил лошадей, всякому из нас хотелось захватить лучшую и в ту же минуту ступить в поход. Жители Порто ди Стрелла удивлялись нашему проворству и суетливости; они думали, что мы не умеем управлять сими животными, как вдруг увидели, что и самая ретивая лошадь сделалась под нами кроткою.
Порто ди Стрелла – небольшое местечко, предназначенное для складки товаров, отправляемых из Рио-Жанейро во внутренность Бразилии и вывозимых оттуда. Жители имеют хороший оборот в торговле и живут, как кажется, достаточно, но весьма неопрятно.
Река, при коей находится Порто ди Стрелла, вытекает из под горы в Маниоке, отчего и называется Маниокою; она впадает в залив бухты, соединяющейся с морем, широта ее 16 саженей, а по малой глубине, едва только могут ходить мелкие суда, которые здесь называются барками, в самой же вещи большие плоскодонные лодки.
В 8 часов утра, из Порто ди Стрелла мы пустились в Маниоку. Дорога до половины расстояния довольно ровная, прямая и красивая, проложенная между гор и небольших лесов, представляет аллею, по сторонам которой в изобилии растут дикие деревья, а местами в частых промежутках выстроены из камня и глины одноэтажные и по наружности чистенькие крестьянские домики, при каждом из коих небольшой садик, где можно найти лимоны, персики, апельсины, бананы, ананасы, огурцы и проч. При некоторых крестьянских домах находятся кофейные плантации. По сей дороге весьма много мелочных лавочек, в коих продают фрукты, сахар, кофе и особенный напиток, похожий на молодой ром, по вкусу самый отвратительный, по действию, для непривыкших, вредный и нередко смертоносный. Как день был весьма жаркий, то мы не пропускали ни одного из таковых домов, везде пили лимонад и ели ананасы для утоления жажды и голода. На пути каждый из нас погонял свою лошадь чем попало, друг друга объезжали, один перед другим хвастались своими рысаками, пешеходы удивлялись нашему отряду, и никто из них не проходил мимо, не сняв шляпы, что в Рио-Жанейро и окрестностях весьма редко.
Сколь приятно и весело проехали мы первую половину пути, столько же скучен и несносен был переезд другой половины, ибо дорога от недавно бывших дождей обратилась в лужу и мы, сидя на малорослых лошадях, по колена опускались в воду. В местах, где нет воды, много глинистой грязи, которая не только ноги, но и лица наши облепила. На сем пути домики гораздо реже, а кофейные плантации чаще и лучше. Лесистая дорога доводит до Маниоки неприметным образом; путешественник усматривает оную не прежде, как находясь уже в самой Маниоке; в одно и то же время мы увидели довольно красивый каменный дом с принадлежностями, расположенный на возвышенном месте, а по сторонам не в дальнем расстоянии другие совсем отделенные деревянные строения приятной архитектуры. Хозяин встретил нас у крыльца с радостными приветствиями на русском языке и повел в залу; но как прежде надлежало нам переменить дорожное платье, то по просьбе нашей проводил нас в отдаленные комнаты, где мы расположились как хозяева и спешили переодеться. Занимаясь переодеваньем, мы спросили «который час»? Это значило – скоро ли будем обедать? Нам отвечали: «Во второй половине». А как штурман Рубцов сказывал нам прежде, что консул обыкновенно обедает в два часа, то мы таковым ответом весьма были довольны.
Не прошло получаса, как заботливый хозяин отворил дверь и предупредил наше желание пить водку или вино. Я как медик, а он как хозяин гостеприимный, угощающий нас от чистого сердца, одобрил сие желание, между тем добрый слуга консула, расторопный негр Франциско, накрывал стол. В сие время вошли в залу пожилых лет сестра и молодая племянница г. Лангсдорфа, и как обед уже был совершенно готов, то хозяин предложил дорогим своим гостям (так он называл нас) садиться за хлеб-соль.
Стол был не пышный, но довольно роскошный; а о вкусе и говорить нечего, ибо кроме того, что изготовлен искусством французской кухарки, наши тощие желудки были готовы принимать все предлагаемое без разбора. Сему доказательством может служить предложенный консулом для одной только пробы маниок с фасолью, который показался нам лакомым блюдом и которого бы мы не могли есть в другое время. В продолжение обеда рассуждали о нашем плавании; между тем словоохотный и ласковый хозяин не забыл угощать нас. За столом непосредственно следовал десерт, состоящий из свежих плодов и различного варенья. После сего консул предложил гостям прогулку в его плантации, на что все изъявили единодушное желание и в сопровождении хозяина пошли в новый для глаз наших, довольно обширный, из 30 000 кофейных дерев состоящий сад, расположенный на равнине у подошвы высоких гор, защищающих оный от северо-восточного ветра; к западу и северу простирается хребет их, составляющий границу и защиту всей Маниоке, и один только юго-восточный ветер свободно проходит и освежает сие уединенное жилище,
Во время нашей прогулки консул сообщил нам сведения о первоначальном заведении плантации и о способе разводить и сберегать кофейные деревья; он показывал многие, из коих некоторые были с обильным плодом, другие с умеренным, а иным с весьма малым или совсем без плода. На вопрос наш, отчего происходит сия разность, г. Лангсдорф отвечал, что не все деревья одинакового возраста; молодые приносят малый плод, среднего возраста умеренный, а старые дают кофею до 4-х фунтов и более. Такой ответ подал мне случай к размышлению: почему человек исключен из сего порядка? Кофейное дерево чем старее, тем лучше, а человек? Правда, что и дерево любит воспитание; дикорастущее кофейное дерево, говорит г. Лангсдорф, как бы оно старо ни было, или вовсе не приносит плода, или дает самый малый и притом худой. С кофейными деревьями поступают следующим образом:
1) Посадив на грядах кофейные семена, совершенно зрелые и свежие, должно ежедневно поливать их, сберегать от холодных ветров, доколе дерево не вырастает до известной величины, которой достигают не ранее года.
2) Молодые деревья должно пересаживать в плантации (с тою же землею, в которой посеяны) во время дождя, по захождении солнца, без повреждения корня и в первые месяцы ежедневно поливать.
3) Очищать траву около корня и поблизости оного растущую требуют деревья всякого возраста, с тем только различием, что старые можно очищать через месяц и через два, а молодые чаще.