Три лица Януса
Шрифт:
У плиты вполголоса переругивались женщины. Старик поднялся, глухо буркнул, чтоб перестали ссориться, снял со стены ружье и направился к выходу. Отворив дверь, он вышел на крыльцо и зажмурился. Метель швырнула в лицо старику добрую пригоршню снега и торжествующе завыла за углом дома.
Снег был глубоким, и Кранц с запоздалым сожалением подумал, что зря не взял лыжи. Держа ружье под мышкой, тяжело ступал он по глубокому снегу. Вскоре, облепленный им с ног до головы, старик стал похож на Деда Мороза.
В лесу идти было легче, и Кранц зашагал быстрее.
Километра через полтора он свернул направо и стал спускаться в глубокий, заросший кустарником овраг. На самом дне его, под корнями двухсотлетней липы, окруженной густым молодняком, находился тайник с продуктами. Осторожно раздвигая ветки, Кранц почти ползком добрался до тайника и сразу увидел, что опоздал. Неизвестный уже побывал здесь.
Старик крепко выругался и вдруг заметил след, уже наполовину заметенный снегом.
– Теперь ты не уйдешь, молодчик!
– вслух сказал Кранц.
Он вновь замаскировал вход в тайник, потрогал курки своего старенького ружья, выпрямившись, посмотрел кругом, потом склонился, внимательно приглядываясь. Но разобрать нечто определенное было трудно, след значительно деформировался и был почти занесен снегом.
В глубине ельника находилась большая поляна, на краю ее стоял полусарай-полусторожка, сейчас используемая под хранилище старого сена.
Старик увидел цепочку полузанесенных ямок в снегу. Она тянулась вдоль кромки леса, а потом резко сворачивала к потемневшему от времени деревянному строению. Он осторожно подобрался к сараю, лучом электрического фонаря нашарил щеколду, взвел курки и потянул на себя дверь. Скрипнув, она отворилась. В свете фонаря Кранц увидел сено, и только сено. Он постоял в нерешительности, водя фонарем по сторонам. Кранц перехватил ружье, крепко сжал его одной рукой за цевье, протянул вперед, стволом раздвинул сено перед-собой и отступил назад.
Защищая правой рукой глаза от электрического света, перед ним лежал человек без шапки, в рваной шинели и огромных башмаках на деревянной подошве...
Они молча смотрели друг на друга. Старик отвел фонарь немного в сторону. Человек не шелохнулся и не отводил взгляда от светлевшего в темноте лица старика.
Пауза явно затягивалась, и Кранц наконец сказал:
– Кушай, кушай, пожалуйста.
Потом прислонил ружье к косяку двери и присел на корточки рядом с человеком.
– Не бойся, я не наци, - сказал Кранц, и ему вдруг показалось, что перед ним лежит его старший сын, пропавший под Сталинградом.
Кранц встряхнул головой.
– Русский?
– спросил он.
– Давно здесь лежать?
Кранц говорил на ломаном русском языке.
– Три недели, - сказал человек по-немецки.
– Рука?
– Кранц осторожно дотронулся до левой руки человека.
– Уже лучше. Донесешь на меня?
Старик отрицательно качнул головой.
Кранцу трудно было объяснить, почему он так поступил. Все-таки лежащий перед ним человек считался его врагом. Может быть, именно он убил его сына на далекой Волге! А может быть, сын Кранца находится в плену и жует. сейчас кусок хлеба, поданный ему русским крестьянином?! И все-таки очень опасно скрывать русского военнопленного. Но его ведь, этого парня, обязательно расстреляют, если Кранц сообщит о нем наглецу целенлейтеру. Старик до сих пор помнит выстрелы в баронском лесу. А что, если он из тех!.. А сейчас русские у ворот Пруссии. Наверно, правильно сделает Кранц, выручив их соотечественника и передав его им целым и невредимым... А если его самого выдадут гестапо...
Конечно, это весьма произвольный анализ размышлений старого Кранца трудно развернуть весь клубок мыслей, мелькнувших у него в голове. Но старик уже утвердился в своем решении выручить этого русского и, пододвинув сухарь с ветчиной к его руке, спросил:
– Как твое имя?
– Август, - ответил русский.
– Август...
Когда раздались первые выстрелы. Август Гайлитис, стоявший во втором ряду военнопленных, почувствовал тупой удар в голову. Он покачнулся и рухнул в яму, вырытую только что собственными руками.
В этот момент вторая пуля эсэсовского автомата пронизала мякоть руки, но оглушенный капитан Гайлитис боли уже не чувствовал.
Еще после первых бункеров, устроенных в самых укромных уголках Восточной Пруссии командой из русских военнопленных, Гайлитис предвидел подобный исход операций: гитлеровцы не оставляют свидетелей.
Двойственность положения мучила Августа Гайлитиса. В команду, отобранную в концлагерях Кенигсберга, он попал совершенно случайно: налетел на прибывшего за людьми штурмфюрера и чем-то привлек его внимание. Начальник не хотел расставаться с искусным мастером, прекрасным механиком. Но спорить с помощником самого оберштурмбанфюрера Хорста, требовавшим именно этого русского, начальник не решился.
Август Гайлитис находился в лагере со специальным заданием организовать подполье, направлять соответственно его работу, обеспечивать связь с советскими разведчиками, действующими на территории Восточной Пруссии и прилегающих районов Латвии, Белоруссии и Польши. Основная его деятельность должна была развернуться в тот период, когда войска Красной Армии перейдут границу и начнут операции по ликвидации восточнопрусской группировки вермахта.
И вот чудовищная случайность... Первой была мысль о побеге. Но ее быстро пришлось оставить: охрана не спускала глаз с военнопленных. Впрочем, очень скоро Гайлитис отказался от первоначального плана и по другой причине. Стало ясно, для какой цели готовят гитлеровцы лесные бункеры. И Гайлитис решил выждать, чтобы иметь возможность получить, как говорится, из первых рук важнейшую информацию о расположении тайников. А уж потом бежать.
Капитан Гайлитис просчитался во времени. Его группу решили ликвидировать раньше, чем он предполагал. А к побегу все было готово.
...Ватное одеяло укрывало с головой. Растаявший снег насквозь пропитал его, и одеяло тяжело придавило все тело. Он подумал, что надо вставать на службу, совсем не удивляясь тому, что спит на снегу, хотел отбросить промокшее одеяло рукой, и боль заставила его очнуться.
Пролежи Гайлитис в братской могиле еще полчаса, и тогда уже ничто не спасло бы Августа. Целенлейтер Ганс Хютте по приказанию фон Дитриха прислал в лес фольксштурмовцев - они должны были заровнять могилу и укрыть всяческие следы.
Первые сутки Август Гайлитис пробыл в этом лесу. Ночью сделал вылазку в близлежащее баронское имение, но съестного добыть не смог и только разжился чистой простыней, которая пошла на перевязку. Не ел капитан Гайлитис двое суток, а потом случайно наткнулся на тайник старого Кранца.
...Старик навещал своего подопечного через день-два. Он приносил ему пищу, постепенно заменил Гайлитису всю одежду, перевязал руку... Первые дни они почти не разговаривали. Потом старик принялся задавать капитану вопросы. Август Гайлитис очень осторожно рассказал обо всем, пытаясь в свою очередь нащупать позицию старика и понять его поведение. Но вытянуть что-нибудь из Кранца было довольно трудно. Задавая вопросы, сам он больше отмалчивался.