Три лица Януса
Шрифт:
– Не совсем, - замялся фон Динклер, - но... Ведь он учился в Штатах... И мы кое-что получили...
– Спасибо за информацию, но она лжива от начала и до конца, - сказал Хорст.
– Я тоже жил в Штатах и даже в России, а вы, господин оберст, насколько мне известно, восемь лет проработали в Англии... Простите, но Вернера фон Шлидена я знаю очень хорошо. Неужели вы думаете, что наша служба хуже проверяет людей, нежели вы? Да прежде чем сесть с ним за стол в одной компании, я знал о нем всю подноготную.
– Что ж, - сказал оберст, - может быть, это и не так, но согласитесь, что предупредить вас я был обязан...
Около семи веков простоял Кенигсберг в устье реки Прегель. Шестьсот девяносто весен прошумело над кровлями его крыш. И самой безрадостной была весна тысяча девятьсот сорок пятого года.
Советские войска стояли у стен Кенигсберга. После разгрома хайльсбергской группировки противника маршал Василевский перебросил освободившиеся части и соединения, огромное количество боевой техники и артиллерии к столице Восточной Пруссии. Он выдвинул перед 3-м Белорусским фронтом основную задачу: готовиться к штурму города.
А Кенигсберг готовился к обороне. Его гарнизон превышал сто тридцать тысяч человек, не считая фольксштурмовцев и мобилизованного на оборонительные работы населения.
Столетиями укреплялась прусская твердыня. Здесь каждый дом был превращен в крепость. Многочисленные форты и доты, пятьдесят километров противотанковых рвов, четыре ряда окопов с блиндажами в три и четыре наката, окутанные спиралью Бруно. Артиллерия Кенигсберга состояла из ста двадцати четырех артиллерийских и минометных батарей, не считая тридцати пяти тяжелых минометов и сотни шестиствольных установок. Пятнадцать пушек стреляли снарядами в тысячу килограммов на сорок километров. Восемьсот шестьдесят два квартала в городе - и каждый из них связан друг с другом единой оборонительной системой.
По городу Вернер фон Шлиден, которому присвоили недавно звание майора, шел пешком, многие улицы были перекрыты баррикадами, колючей проволокой и рогатками. На машине его путь удлинился бы в несколько раз. Он не знал, зачем его вызывают в гестапо, но днем раньше звонил Вильгельм Хорст и предупредил, что хочет его видеть у себя. Майор Вернер фон Шлиден пересек площадь перед Северным вокзалом и вошел в узкий проулок, в глубине которого находилось здание главного отдела гестапо. Теперь дорогу сюда перекрывал полосатый шлагбаум, охраняемый четырьмя эсэсовцами, по два с каждой стороны.
Один из них проверил документы майора и лениво показал рукой, что тот может пройти по тротуару с левой стороны, где не было ограды.
В приемной Хорста Вернер уже не увидел той миловидной женщины в форме шарфюрера СС - кажется, ее звали Элен, - которую он заметил прошлой осенью, во время первого визита к оберштурмбанфюреру.
Вместо нее за пишущей машинкой возвышался здоровенный парень с гривой рыжих, почти огненных волос, в черном мундире, который был ему явно тесен. Марлевая повязка закрывала его лоб, заставляя топорщиться рыжую шевелюру спереди. Вернера никто не встречал ни у входа, ни в приемной. Рыжий эсэсовец не обращал на него ни малейшего внимания и стучал на машинке. Майор в нерешительности остановился, хотел было обратиться к секретарю в черном мундире, но в это время дверь из кабинета Хорста отворилась, и оттуда вышел оберштурмбанфюрер. Увидев Вернера, он, улыбаясь, поприветствовал его, обнял за плечи и повел к себе.
– Вот что, майор, - сказал Хорст, когда они уселись поудобнее и закурили, - нам или, точнее, мне лично необходимо вот такое количество взрывчатки.
– Он протянул фон Шлидену исписанный цифрами листок.
Вернер быстро пробежал его и откинулся на спинку кресла.
– Ого!
– сказал он.
– Куда так много? Ведь этого хватит, чтобы взорвать весь Кенигсберг...
– Не преувеличивай, Вернер. Так уж и весь Кенигсберг... И не задавай лишних вопросов. Ты должен представить мне списки частей и отдельных складов, где мы возьмем эту взрывчатку. Разбросай общее количество так, чтоб в частях ничего не заподозрили.
– И мне снова сопровождать тебя. Вилли?
– В этом необходимости нет. Твоя задача сугубо техническая. С остальным мы справимся сами.
– Все будет исполнено, - ответил Вернер.
– Этот листок я могу взять с собой?
– О да! Только не потеряй... И еще... Подождите, Вернер!
– обращаясь вдруг на "вы", сказал Хорст.
Уже поднявшийся из кресла Вернер фон Шлиден внимательно посмотрел на оберштурмбанфюрера и снова сел.
– Где-то вы были неосторожны, майор, - сказал Хорст.
– Я нарушаю служебный долг, но вы мой друг, Вернер, в наше время это, пожалуй, единственная ценность.
– Я не понимаю вас, Вилли.
– Не буду вас ни о чем спрашивать - вы делаете свое дело, я делаю свое. Но учтите: вами интересуется оберст фон Динклер.
– Фон Динклер? Но ведь его святая обязанность интересоваться всеми офицерами, поскольку он возглавляет военную контрразведку...
"Очень хорошо, - подумал Вернер, - дезинформация Слесаря сработала. Партия "Три лица Януса" развертывается по всем правилам. А правила установили мы сами. Спасибо товарищам! Теперь ты мой самый надежный телохранитель, Вилли Хорст".
– Ладно, - сказал Вильгельм Хорст, - оставим этот разговор. Я вам ничего не говорил. Но имейте в виду, Вернер, это гораздо серьезнее, чем вы думаете. Говорю вам об этом как друг и...
– Договаривайте, Вилли.
– В другой раз, дорогой Вернер, в другой раз!
На скрещении дорог Метгеттен - Кенигсберг и Кенигсберг - Пиллау стоял коренастый обер-лейтенант танкист.
Он переминался с ноги на ногу и нетерпеливо поглядывал в сторону от Кенигсберга - верно, ожидал попутную машину.
Некоторое время шоссе было пустынным, и офицер несколько раз с явным раздражением смотрел на часы.
Наконец со стороны Метгеттена показался приземистый пятнистый бронетранспортер. Когда он выехал на основное шоссе и стал выворачивать влево, на Кенигсберг, офицер решительно шагнул на середину дороги и поднял вверх руку.
Водитель резко затормозил и приоткрыл дверцу. Офицер сел рядом, и машина двинулась вперед.
В районе Иудиттена бронетранспортер остановил патруль полиции порядка. Не вставая с места, офицер протянул старшему патруля служебное удостоверение. Старший приложил два пальца к козырьку шапки. Водитель сидел неподвижно за рычагами.