Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– Не собирается ли Ваше Королевское Высочество назначить опекуншей Вашего сына герцогиню?
– Мы хотели, чтобы он сказал по-итальянски: «Да», - признаётся д’Эмери, - но хотя это был скорее вздох, чем ответ, нам представилась возможность составить его завещание, подписанное девятью главными лицами указанного двора, и, таким образом, оно считается подлинным в указанной стране.
Таким образом, этот акт, подписанный девятью свидетелями, послужил основанием для регентства королевской мадам.
7 октября 1637 года Виктор Амадей I скончался в возрасте пятидесяти лет на руках
Глава 5 ВОЙНА ЗЯТЬЁВ
Виктор Амадей I был похоронен в часовне собора Дуомо ди Верчелли.
– Умирая, - пишет один из его биографов, - он оставил французов в Пьемонте, истощённый народ, войну с Испанией, двух братьев и сестру (Маргариту), тесно связанных с врагом, свою жену Кристину Французскую, женщину, наделённую высоким духом и, одновременно, легкомысленную…
Историки до сих пор не сошлись во мнении, отчего умер Виктор Амадей. Указывали, что симптомы болезни скончавшегося ранее графа ди Верруа были похожи на малярийную лихорадку, свирепствовавшую в армии. Большинство исследователей сходятся на пищевом отравлении, а некоторые кивают на испанцев, якобы, подославших некоего иезуита, подсыпавшего в еду герцога яд. Но современники, по словам писательницы Джеммы Джованнини, думали иначе:
– …смерть, столь внезапная и таинственная, вызвала подозрения в отравлении, организованном Ришельё, который, желая полностью подчинить Пьемонт, видел в нём (Викторе Амадее) препятствие.
Тем не менее, в тот момент французам, вроде, была невыгодна смерть герцога Савойского. Война с Испанией была в самом разгаре и потеря союзника, недавно одержавшего столь блестящую победу при Момбальдене, просто не укладывалась в рамки политики Ришельё. Кстати, в своих мемуарах он похвалил Виктора Амадея, этого «доброго принца, который заботился о хорошем управлении и облегчении своих народов также, как его предшественник пренебрегал ими».
Но многие считали, что кардиналу легче было держать под контролем Кристину, француженку по духу и рождению, чем её мужа, и он надеялся сделать правителя Савойи если не подданным, то, по крайней мере, вассалом Франции, чтобы с его помощью изгнать испанцев из Италии и подчинить себе весь полуостров. Реализовать этот проект Ришельё рассчитывал через Мишеля д’Эмери, который был слепым инструментом в его руках.
Королевская мадам, как видно из её портретов того времени, одела траур по французской моде: чёрное платье с белым отложным воротником и серебряными кружевными манжетами, и широкополая шляпа с прозрачной вуалью. Но, француженка по духу, он не желала ни с кем делиться властью, даже со своим братом-королём. Из-за чего в письмах д’Эмери в период её первого регентства она фигурирует как «Безумная». А фаворита Кристины, который поддерживал её, наглый посол именует сумасшедшим, как и отца Моно.
Когда посол и маршал Креки явились к королевской мадам, чтобы обеспечить подчинение герцогства Франции, она, подобно покойному мужу, решительно ответила:
– Я хочу сохранить свободу!
Тогда д’Эмери начал переговоры с приближёнными Кристины о формировании нового правительства, одновременно склоняя их на сторону Франции. В том числе, он пообщался и с фаворитом королевской мадам:
– В ту же ночь мы случайно встретились с графом Филиппо и провели вместе пять или шесть часов. Я считаю его сумасшедшим, потому что он заинтересован в том, чтобы в корне изменить ход дел, но я тоже готов на всё и мне не составит большого труда убедить его, так как он сказал, что полностью отдаёт себя под покровительство короля и Вашего Святейшества…
В отличие от графа, духовник Кристины выступал за союз с испанцами:
– Он (Моно) предлагает, чтобы Безуманая отдала часть своего наследства испанскому королю, кузену её мужа. Я возражаю против этого…
Однако клеврет Ришельё недооценил Филиппо д’Алье и других пьемонтцев, преданных королевской мадам. Как только распространились слухи, будто французы хотят захватить город, чтобы держать под контролем вдову и детей герцога, ополченцам Пьемонта был отдан приказ занять Верчелли.
– Не успел господин Савойский умереть, как через час после того мы увидели весь этот город во всеоружии, - жаловался д’Эмери кардиналу.
Так что маршал де Креки был вынужден на следующий день с войсками уйти в Кераско.
Прямо в замке Верчелли в качестве регентши Кристина приняла присягу местных судей, чиновников и воинского отряда, после чего в сопровождении конницы отправилась в Турин. Несколько дней спустя в столице сенат Пьемонта официально объявил Кристину законной опекуншей пятилетнего герцога Франциска Гиацинта и регентшей Савойского государства, выразив надежду, «что под её регентством и защитой Его Величества короля Франции страна будет наслаждаться миром и счастьем».
19 октября 1637 года она даёт инструкции маркизу Сен-Морисо, савойскому послу в Париже:
– Вы прекрасно знаете, что спасение этого государства зависит от того, как Франция поведёт себя... На первой аудиенции, которую Вы получите у короля, когда он пожелает узнать о состоянии, в котором мы находимся с детьми, мы хотим, чтобы все знали, что их отец умер, пожертвовав своей жизнью ради службы королю, моему брату… Чтобы все знали, что, приняв регентство в государстве чрезвычайно разрушенном, мы постараемся сделать его более счастливым и процветающим, чем когда-либо, в надежде на поддержку наших прекрасных братьев и привязанность королев, наших сестёр…
В то же время Кристина пытается доказать, что герцогство Савойское больше не в состоянии принимать участие в войне:
– Как бы там ни было, господин кардинал может быть уверен, что мы всегда будем служить королю, моему брату. Хотя даже покойный Его Королевское Высочество (Виктор Амадей) не чаял продержаться дольше, видя свои дела в столь плачевном состоянии, уничтоженную границу, не зная, где найти средства для содержания войск, необходимых гарнизонам… Папа и все итальянские князья с радостью проявят к этому (к миру) интерес; испанцы тоже желают этого, потому что боятся, что мы передадим эти владения в руки французов, и они уже тайно дали понять, что не будут предпринимать никаких вторжений со своей стороны, если мы оставим их в покое.