Три лилии Бурбонов
Шрифт:
Габсбурги по-прежнему не доверяли Маурицио, решив поставить на его брата Томаса, уже находившегося на испанской службе. Враги Кристины требовали изгнать её из герцогства и отдать власть принцу Кариньяно. Карл Эммануил II был тоже слабым и болезненным ребёнком. Поэтому, чтобы защитить себя и своих детей, королевская мадам назначила Филиппо д’Алье губернатором цитадели Турина. При этом она объяснила, что продвижение её любовника по службе связано «с его благоразумием, умением давать советы, блюсти интересы нашей короны и регентства, исключительной осторожностью, которую он проявляет в делах, заботясь с привязанностью о нас и том, что касается сохранения и увеличения нашего наследства».
Став фактическим правителем Савойи, Филиппо д’Алье занял позицию нейтралитета,
– К сожалению, я не могу принять этот пост, который может даровать только герцогиня за долгую и верную службу.
Его неподкупность вызвала гнев Ришельё, который в будущем припомнит это графу.
31 октября д’Эмери после аудиенции у Кристины отбыл в Париж по вызову Ришельё, но по дороге его догнал курьер от ла Валетта: оказалось, что Маурицио покинул Рим и направился в сторону Турина. Тем не менее, посол не слишком встревожился и ответил главнокомандующему, что Кристина достаточно хорошо укрепила свою столицу. Но королевская мадам была очень встревожена, когда кардинал Савойский написал ей из Генуи, что намерен отправиться в Милан.
Тем временем отец Моно не оставлял мыслей о возвращении и в своих письмах постоянно давал Кристине различные советы. Однажды в декабре, прогуливаясь с приятелем за городскими стенами, иезуит направился в сторону ручья, где их ждали осёдланные лошади. Губернатор Кунео послал несколько солдат вдогонку, но безрезультатно. Ла Валетт поспешил встретиться с Кристиной, которая заявила, что не знает, где её духовник. Тогда кардинал отвёл в сторону Филиппо д’Альё и пригрозил ему гневом Людовика ХIII. Вскоре фаворит сообщил ему, что, добравшись до городка Вико в миле от Мондови, Моно укрылся за стенами иезуитского колледжа, и что регентша, по-видимому, причастна к его побегу. Под угрозой немедленного разрыва с Францией ла Валетт убедил Кристину арестовать иезуита. Чтобы духовник королевской мадам снова не сбежал из своего убежища, у его дверей были выставлены охранники. А 5 января по разрешению, полученному из Рима, его вывели из колледжа и отправили в альпийскую крепость Монмелиан к полному удовлетворению Ришельё. После смерти кардинала по просьбе Маурицио иезуита перевели в Ниццу, а оттуда он уехал в Милан, где и окончил свои дни в конце марта 1644 года.
В конце 1638 года Томас отправился в Мадрид, чтобы договориться о поддержке Испании, но и ему не вполне доверяли, поскольку его жена Мария Бурбон принадлежала к французской королевской семье. В результате она и их дети жили в Мадриде в качестве заложников. Получив поддержку короля Филиппа IV, в начале 1639 года принц Кариньяно прибыл в Милан, воссоединившись там со своим братом. По соглашению с испанским губернатором они набрали в Иврее армию из 4 000 пехотинцев и 1 000 кавалеристов, состоящую из баварских и венгерских наёмников. При этом принцы договорились с Леганесом, что став регентами и опекунами своего несовершеннолетнего племянника, они разделят занятые савойские города и земли с испанцами поровну. Что же касается Кристины, то её оправят обратно за Альпы.
– Где, - заявил Леганес, - ей самое место!
Узнав об этом, в марте 1639 года Ришельё отправил д’Эмери обратно в Турин и приказал своим командирам арестовать Томаса, если он въедет в Савойю, в то время как Людовик ХIII написал Кристине, требуя, чтобы она запретила принцу Кариньяно и Маурицио въезд на территорию Пьемонта.
2 марта Леганес пересекает границы Пьемонта и ему навстречу устремляются войска союзников во главе с кардиналом ла Валетом, маршалом-ветераном Плесси-Прасленом, галантным Вильей и суровым Пьянецей. Однако 3 марта, усиленный частью испанской армии, в игру вступает Томас. И начался самый настоящий обвал. Некоторые города – Кьери, Монкальери, Ивреа сдались принцу без боя, другие, как Крешентино и Кивасо (последний – всего в нескольких километрах от Турина) – после недолгого сопротивления. В то время как его брат-кардинал оккупировал графство Ниццу. Тем временем Леганес завоевал Верруа и Кресентино. Во всех захваченных городах жители, не колеблясь, присягнули на верность двум принцам, признав их единственными регентами государства и опекунами маленького герцога Карла Эммануила II. В Савойе, по сути, началась гражданская война, получившая позже название «война зятьёв». Вероятно, это было обусловлено тем, что по её окончании Маурицио действительно стал зятем Кристины, а Томас был женат на её троюродной сестре.
Таким образом, с одной стороны, королевской мадам пришлось бороться за независимость своего государства перед лицом иностранных притязаний, а, с другой, заботиться о преемственности своих детей, защищая их от притязаний дядьёв. В то же время население Савойи, разорённое продолжительными войнами и ненавидевшее иностранцев, как французов, так и испанцев, разделилось на два лагеря: союзники и защитники Кристины называли себя «мадамистами», а друзья принцев Маурицио и Томаса – «принципистами». Мадамисты носили белые и голубые ленты на шляпе, а принциписты – только лазурные. Причём, несмотря на уверенность Кристины в «любви народа», большинство населения поддерживало братьев Виктора Амадея I. Люди справедливо считали, что принцы имеют право на участие в регентском совете. Вдобавок, они были «свои», а Кристина – «чужая», иностранка. Таким образом, принциписты полагали, что они выступают не против герцога, а против несправедливого правления регентши.
– Кто мог сказать, - пишет Эрколе Рикотти, итальянский историк ХIХ века, в «Истории Пьемонтской монархии», - что стало тогда с Пьемонтом, где иностранцы сражались с иностранцами, граждане с гражданами, родственники с родственниками? Кивассо вооружился против Турина, Верчелли против Санти, Трино против Казале, Кунео против Савильяно, Салуццо против Пинероло, Асти против Альбы, и на этом городе флаги Испании, а на том – Франции. Не только в городах, но и в сельской местности бушевала смертельная ярость, а к публичной ненависти приплетались личные обиды. Священники и монахи тоже приняли участие в страшных потрясениях, и большинство из них выступали за двух братьев-принцев, один из которых был кардиналом Святой Церкви.
Кристина осталась без армии, а французов было слишком мало, чтобы они могли воевать сразу в нескольких местах, да ещё и держать гарнизоны.
26 марта ла Валетт попытался снять осаду испанцев с замка Кивасо между Алессандрией и Асти, причём, согласно французским источникам, французов было всего 8 000 против 20 000 испанцев, а губернатор, Манфредо д’Алье, отсутствовал. Бой шёл несколько часов, когда ла Валетт получил письмо со слёзной просьбой королевской мадам всё бросить и спасать Турин, поскольку принц Томас был всего в шести часах пути от столицы. Кристина спешно собрала Совет, приказала арестовать подозрительных горожан, а своих детей отправила в Шамбери. В то же время Филиппо д’Алье дал указания послу Сен-Морисо попросить помощи у короля Франции против Томаса, «при виде которого всё дрожало».
28 марта ла Валетт уже был в Турине. Кристина, по словам современника, вышла навстречу солдатам, желая подбодрить их:
– Эта принцесса, посещавшая все кварталы, казалась такой жизнерадостной, уверенной и веселой…, что военные были так же взволнованы её присутствием, как и воодушевлены её увещеваниями.
В ответ принцы призывают жителей не платить Кристине налоги и объявляют её низложенной властью императора Священной Римской империи. Солдаты регентши совершают несколько вылазок против врага, но терпят поражение в открытом поле.