Три лилии Бурбонов
Шрифт:
Желая поднять престиж династии, она заказала французскому историку Сэмюэлу Гишенону «Генеалогическую историю королевского дома Савойи». В 1650 году он приехал в Турин и был назначен придворным историографом. Однако его работа затянулась сначала из-за болезни, потом - из-за невыплаты ему жалованья и, наконец, из-за недовольства Кристины тем, что он опроверг претензии герцогов савойских на некоторые территории, в том числе, на Кипр. Наконец, под давлением Гишенон признал их саксонское происхождение и династические связи с императором Священной Римской империи. За что получил щедрый подарок от королевской мадам, как мы узнаём из его письма от 6 января 1656 года:
– Я в долгу перед Вашим
Его труд, опубликованный в Лионе в 1660 году и подаренный Кристине, ознаменовал начало новой эпохи в написании истории, в которой исследования основывались на подлинности источников и рациональном изучении. Кроме бриллиантов, Гишенон также был награждён Крестом Святого Маврикия. Вдохновлённый этим, он посвятил последние годы жизни панегирику Кристины «Солнце в апогее сына».
Вдобавок, королевская мадам поручила картографу-рисовальщику Боргонио изобразить подробное генеалогическое древо герцогов Савойских и составить хронологическую таблицу наиболее важных событий их правления, которые вошли в знаменитый сборник «Театр Савойи».
Довольно примечательна также история с древними рукописями из библиотеки герцога Карла Эммануила I. Свёкор Кристины, трепетно относившийся к книгам, добился от папы церковного отлучения для вского, кто попытается вывезти их из Савойи. Однако потребовалась вся твёрдость королевской мадам, чтобы противостоять притязаниям Мазарини на это сокровище. Не помогли ни уговоры, ни угрозы: кардинал должен был довольствоваться копиями тридцати больших томов, что обошлось Пьемонту в 15 тысяч лир.
Хотя на долю Кристины выпали тяжёлые испытания, она и в пожилом возрасте сохранила свою красоту. Поговаривали, что королевская мадам увлекалась магией и знала секрет вечной молодости. Её безмятежное лицо по-прежнему часто озарялось наивной добродушной улыбкой, а огненный взгляд вызывал восхищение и уважение окружающих.
Под одной из французских гравюр с её изображением можно прочитать следующий стих:
Супруга Виктора, сестра праведного Луи,
Дочь весёлого Анри, копия Марии,
В которой можно видеть лишь тень твоего совершенства,
Потому что только ты обладаешь сердцем своего мужа,
Добродетелями своего брата, умом своего отца и красотой своей матери.
Кто может сравниться с твоими достоинствами?
Как можно не прославлять тебя?
Некоторые историки упрекают королевскую мадам в распущенности, но доказанной можно считать только её связь с Филиппо д’Алье.
– Кристину, - пишет Сибрарио, - можно обвинять в ошибках, свойственных её полу, но не в жестокости и похотливости, как писали полные лживых слухов памфлеты сторонников Ришельё…
Она всегда щедро жертвовала на церковь и раздавала милостыню. В последние же годы жизни, «привнося в страдание тот же вкус к избытку, что и в удовольствие», со всем пылом предавалась религиозному покаянию четыре-пять раз в год в различных монастырях в течение четырёх дней и трёх ночей подряд. При том выстаивала по пятнадцать месс в день с терновым венцом на голове, верёвкой на шее и крестом на спине, подобно Христу. В другой раз ложилась на пол в монастырской трапезной, чтобы монахини проходили прямо по ней. Но её религиозность редко доходила до фанатизма, разве только в случае с Пьемонтской пасхой. При этом она была чрезвыайно суеверна: однажды по дороге в замок Мирафиори её настигла сильная буря с громом и молнией, и Кристина, увидев в этом божественный знак, поклялась совершить паломничество к Богоматери Тестоны пешком. И заставила последовать своему примеру весь двор и даже сына.
Стойко отстаивая интересы своего герцогства, Кристина никогда не скрывла, что хотела бы превратить его в маленькую Францию. Приехав в Турин, она смогла привить там французский вкус к пышности и богатству, которые особенно были характерны для правление её племянника Людовика ХIV.
Любовь Кристины к искусству была безмерна. Когда у неё украли три картины Рафаэля, она пообещала вору полную безнаказанность и награду, если тот вернёт ей шедевры. Нельзя забывать также об её покровительстве талантливым людям. В годы регентства королевской мадам Турин стал домом для деятелей культуры, которые под руководством Филиппа д’Алье, назначенного великим мастером фабрик, украсили город и придали ему вид европейской столицы. В том числе, архитектор Гуарино Гуарини построил два самых красивых купола в Европе: церкви Сан-Лоренцо и часовни Плащаницы.
В знак признания заслуг фаворита своей матери Карл Эммануил II в 1663 году подарил ему все земли в округе замка Алье, в том числе, виноградники, селськохозяйственные угодья и «лес, примыкающий к саду, разбитому нашим кузеном графом Филиппо С.Мартнно д’Алье, для большего украшения замка, который мы иногда берём в аренду».
После смерти Кристины враги Филиппо д’Алье пытались добиться его опалы. Но герцог им ответил:
– Никто не посмеет прикоснуться к этому человеку, который, хотя и не является моим отцом, но близок мне, как отец.
Филиппо удалился оплакивать свою бывшую любовницу на виллу Сан-Дамиано, унаследованную им в 1646 году от дяди, Лодовико д‘Алье. Но двадцатидевятилетний Карл Эммануил II нуждался в советах графа, ибо при жизни матери мало интересовался государственными делами. В последние несколько лет Филиппо д’Алье испытывал сильные мучения от мочекаменной болезни и часто посещал также монастырь на горе Капуцинов под Турином, выразив желание в своём завещании быть похороненным «...в самом мрачном и мерзком месте монастыря». Граф пережил любимую герцогиню всего лишь на три с половиной года, скончавшись в шестидесятитрёхлетнем возрасте 19 июля 1667 года в своих покоях на первом этаже Палаццо Мадамы.
Тело покойного было выставлено для последнего прощания в семейном особняке Сан-Мартино, расположенном на площади Пьяцца Кастелло. А когда дело дошло до закрытия гроба, Октавиано, старший брат Филиппо, положил туда две маленькие курительные трубки, очень дорогие сердцу графа. Рано утром 21 июля похоронная процессия, без всяческих геральдических и военных отличий, двинулась с площади Кастелло не к церкви Сан-Франческо д'Ассизи, где находилась семейная усыпальница, а к монастырю Монте-деи-Капуцино. После мессы в церкви Санта-Мария-аль-Монте, разогнав толпу, немногие родственники опустили гроб в яму в огороде монастыря, неподалёку от свалки кухонных отбросов, и засыпали землёй. Со временем те немногие, кто знал о месте, где находилась могила Филиппо д’Алье, тоже умерли, унеся с собой тайну.