Три любовных романа Лучшие из лучших — 1996 (из второго десятка).
Шрифт:
– Может быть, начнем с вас, мисс Престон? – холодно обратился к ней он. – Как обстоит дело насчет больницы?
– Идет своим чередом, – ответила Кэсси. «Дело» представляло собой самую настоящую широкую кампанию по борьбе за права. – Представители местного здравоохранения написали вчера жалобу по поводу статьи, опубликованной нами на прошлой неделе, и события продолжают развиваться. Они признают, что безобразия в гинекологическом отделении действительно имеют место, но считают, что нас это не касается!
– Покажите
Кэсси протянула ему конверт: она так и думала, что он попросит показать письмо, потому и взяла его с собой. Если он сейчас скажет, что надо бросить эту затею, она уйдет из газеты. Рис быстро пробежал глазами текст.
– Можете ответить сами, – пробормотал он. – Перо-то у вас ядовитое.
Вон как они взвились!
Кэсси облегченно вздохнула и в то же время разозлилась. Ядовитое перо? Надо же, и тут выставил ее этакой вредной старой девой, которая только и знает, что строчить ядовитые послания!
– Что-нибудь новое есть? – коротко спросил Рис. Кэсси с вызовом смотрела ему в глаза, а он по-прежнему балансировал на стуле. Как бы ей хотелось, чтобы этот стул опрокинулся. Ну еще, еще чуть-чуть!
– Несколько дней назад я краем уха услышала кое-какие новости, а сегодня утром в Совете мне подтвердили. Вам, вероятно, известно, что наш маленький сосед, община Райзуэлл, проводит большинство своих дел через Совет Брэдбери?
Он кивнул, серьезно глядя на нее и не говоря ни слова.
– Ну так вот, они платят Совету, не получая от него в полной мере причитающихся им услуг, и похоже, что Брэдбери еще и обкрадывает своего маленького соседа!
– Весьма интересно. – Стул занял нормальное положение, и Джордан Рис подался вперед, упершись ладонями в крышку стола. Кэсси смотрела на его засученные рукава, сбившийся на сторону галстук и расстегнутый ворот рубашки и секунду молчала, забыв, что хотела сказать.
– Продолжайте, – мягко попросил он.
– Так вот, – взяв себя в руки, быстро произнесла Кэсси, – весной мне показалось, что общинные земли выглядят слишком уж великолепно. Крокусов больше, чем обычно, – добавила она, имея в виду обширное пространство ухоженного зеленого пояса, почти полностью окружающего город. – Очевидно, наш городской департамент по озеленению стянул их у Райзуэлла.
Клод Экленд, редактор отдела новостей, по обыкновению неприятно фыркнув, заявил:
– А вот я не жалуюсь! Окна моего дома выходят на эти общинные земли.
Весной они выглядели как картинка.
– Есть у нас эта картинка! – оборвала его Кэсси. – И еще одна, с предыдущей весны. Нынешняя весна оказалась небывало урожайной по части крокусов. Доказательства неопровержимы!
– Вы уверены? – Жесткий рот Джордана искривила гримаса, подозрительно похожая на усмешку, и Кэсси почувствовала прилив ярости. Конечно, для того, кто привык освещать военные действия и, стоя перед камерой, слышал свист пуль возле уха, проблема, может, и пустяковая. Но для возмущенных жителей Райзуэлла она более чем серьезна.
– Да, уверена. У меня информация непосредственно из палаты Совета.
Он кивнул, глядя ей прямо в лицо.
– Так что же вы собираетесь предпринять?
– Это хорошая основа для статьи. У нашей газеты в Райзуэлле большая читательская аудитория. И в любом случае мы, как большой сосед, не вправе отнимать то немногое, что у них есть. А такое происходит уже не впервые. У меня обширная информация – проверенная! – добавила Кэсси, видя, как поползли вверх его брови.
Джордан Рис кивнул, отвечая на ее агрессивность пристальным взглядом сузившихся светлых глаз.
– Действуйте! – спокойно сказал он.
Ну что ж, именно так она и поступит.
Совещание продолжалось своим чередом, и Кэсси была рада слегка расслабиться и вступать в дискуссию лишь изредка, по необходимости. Она поймала себя на том, что наблюдает за ним, как вчера, и позавчера, и вообще изо дня в день, на всех совещаниях. Прямо какое-то тайное увлечение!
У него были сильные и по-мужски выразительные руки. Некогда темный загар заметно потускнел, но и теперь золотистый тон кожи резко контрастировал с до странности светлыми глазами.
Рис поднял голову и встретился с ней взглядом. Кэсси принялась торопливо собирать свои вещи, остальные-то участники совещания уже встали из-за стола.
– Задержитесь на минуту, мисс Престон, – услышала она голос главного и, обеспокоенная, вновь присела на стул. Наверняка Джордан решил дать ей бой! Она невольно подобралась, и не зря. Когда все разошлись, он взял вчерашний вечерний выпуск, открыл полосу с ее театральной рецензией и сухо сказал: – Сплошная злоба, ад и полное отсутствие объективности! Мне казалось, именно вы, как никто другой, должны с пониманием относиться к людям театра, и в частности к актерам!
Лучше бы ему этого не говорить. Слово «актер» оживляло в ней слишком много воспоминаний, причиняя невыносимую боль. Кэсси побледнела и обожгла его гневным взглядом. Все страхи были вмиг забыты.
– Я всегда пишу объективно, – возмутилась она. – Здешний театр только потому и хорош, что к нему предъявляют высокие требования.
– Вы считаете, что здесь, в Брэдбери, приложимы те же критерии, что и в театрах лондонского Вест-Энда? – неумолимо настаивал он.
– Я считаю, что за свои деньги люди вправе иметь качественную продукцию где бы то ни было, – отрубила Кэсси. – Если постановка на уровне, то и отзывы вполне положительны. Если же она не удалась, рецензия будет разгромная. Кстати, еще не было случая, чтобы мне не прислали билетов! А раскритиковала я их далеко не впервые! Ваш отец не имел ко мне претензий! – с горечью закончила она. – Он предоставлял мне действовать по моему усмотрению и не вмешивался в мою работу.