Три метра над небом. Трижды ты
Шрифт:
– Ну вот! – Она мне улыбается. – Можем начинать.
Рядом с ней, на тележке, все блюда, которые она приготовила, так что ей не придется больше вставать.
– Давай выпьем… – Она берет в руку бокал, который я для нее только что наполнил, и сразу же находит слова, которые кажутся ей самыми уместными: – …за наше счастье.
И она смотрит мне в глаза.
– Хорошо, – тихо отвечаю я, но в душе у меня полная сумятица.
Джин немного отпивает из бокала с белым вином и ставит его рядом со своей тарелкой.
– Отличное, холодное, идеальное.
– Да.
– Но я не поняла.
– Это правда. Странные легенды. Единственное, что я знаю наверняка – что при этом надо смотреть друг другу в глаза.
– Что мы и сделали.
Джин весело улыбается, а потом, ужасно обрадовавшись, решает описать мне меню вечера.
– Так вот, я приготовила тебе мидии с перцем. Взяла такие большие, испанские, сбрызнула их белым вином, лимонным соком и приправила разными травами. Далее: сырые лангусты для тебя и на пару для меня. И, наконец, соленый сибас с картофелем фри. Тебе нравится?
– Ты гениальная, Джин.
Я беру половник и собираюсь положить ей мидий.
– Нет-нет, мне не надо…
– Почему?
– В магазине их было мало, а я знаю, как они тебе нравятся.
– Ладно, спасибо, но одну-то я тебе попробовать разрешу.
Я чувствую себя виноватым и хотел бы начать свою исповедь прямо сейчас. Но как ей это сказать?
«Знаешь, у меня есть сын, но мы можем от этого и абстрагироваться».
Я ем мидию за мидией, я ненасытен, а она смеется – та, которой всегда хотелось, чтобы я ел медленнее, в этот вечер ничего не говорит: похоже, она позволяет мне все. Тогда я вытираю рот, выпиваю немного вина, снова наполняю бокал и опять пью. Но я должен сказать ей, должен.
– Они тебе нравятся?
– Ужасно, серьезно. Спасибо.
Я смотрю ей в глаза и понимаю, что бы я сейчас ни сказал, это все разрушит. Хрустальный сервиз, падающий на пол вместе с буфетом, – вот каким был бы гул ее разбивающегося сердца. К тому же я еще должен кое-что понять сам. Так что я ей улыбаюсь.
– Ты приготовила фантастический ужин.
Джин безупречна, и на этот раз совиньон наливает мне она. Он кажется мне еще вкуснее, с легким фруктовым привкусом. Зато в ее бокале вино еще есть. Сырые лангусты – свежайшие, тают у меня во рту. Я беру кусок «музыкальной бумаги» – сардинского хлеба каразау, разрываю его на части и ем их одну за другой. Она смеется, качает головой, но ничего не говорит, уносит тарелки и передает мне блюдо с сибасом. Я чищу его, вынимаю косточки, удаляю жабры и передаю одну из рыб ей.
Джин продолжает смотреть на меня и есть картошку фри. А я, заканчивая чистить сибаса, даю себе время вынуть из него последнюю косточку прежде, чем решиться сказать ей.
– Эй, Стэп…
Но я не отвечаю, не говорю даже «да».
– Ты-то знаешь, что ты меня безумно возбуждаешь. И если этот ужин тебе так нравится, то ты нравишься мне, как сто таких ужинов!
– Но ты не попробовала сибаса…
– Нет, но я поела картошку фри. Она еще горячая и такая же потрясающая, как ты.
Она обходит вокруг стола и целует меня долгим, страстным поцелуем.
– Мммм, правда, картошка вкуснейшая, совсем свежая. Но ты
Мы продолжаем есть молча. Я должен ей это сказать, по крайней мере намекнуть. Вытираю рот, я уже достаточно выпил и знаю, что момент настал, потому что я даже доел последний кусок, и уже нет ничего, что могло бы меня остановить.
– Подожди! – Она поспешно встает и возвращается с двумя пиалками, полными черники, земляники и малины. – Ну вот, есть даже ягоды. Хочешь?
Я киваю, и она добавляет немного взбитых сливок в мой десерт, а затем делает то же самое со своим.
Сочетание лесных ягод комнатной температуры и прохладных взбитых сливок восхитительно. Мне ужасно не хочется все это рушить. Джин встает и снова уходит на кухню. Возвращаясь, она улыбается еще шире. Она принесла бутылку шампанского и два фужера.
– Что происходит?
– Возьми, открой ее. И следи за пробкой, смотри, куда она полетит… Если она коснется одного из нас, то это хороший знак – знак того, что мы поженимся. Но не дай ей упасть, а то мы уже опубликовали объявление о свадьбе!
Она смеется, а я, наверное, на секунду покраснел. Пробка отлетает и рикошетит далеко, на диване, я тороплюсь разлить шампанское по бокалам.
– Но с какой стати еще и шампанское?
– Я же тебе говорила, что будет сюрприз!
Она ко мне подвигается, улыбается мне, поднимает свой бокал и чокается со мной.
– Поздравляю, папа!
Она берет мою руку и прикладывает ее к своему животу. Не могу поверить, что все это происходит со мной.
– Я так счастлива! Как же хорошо, что мы уже решили пожениться, а иначе это выглядело бы как брак по залету!
Мокрыми от шампанского губами она меня целует, а потом берет за руку.
– Мы должны отпраздновать это как следует… Пойдем туда, – лукаво шепчет мне она. Я иду за ней, и, в конце концов, мне даже хочется рассмеяться. Ну и жизнь! Сегодня я обнаружил, что стал отцом дважды, и не могу произнести ни слова.
29
В полумраке комнаты она ведет меня к кровати, сама меня раздевает, расстегивает на мне рубашку, быстро стягивает с меня брюки, нечаянно отрывая последнюю пуговицу. Мы смеемся. На моем ремне автоматическая застежка, так что я ей помогаю. Она встает, мгновенно сбрасывает на пол свое платье, снимает лифчик и трусики, подходит ко мне и обнимает. Наши тела дрожат от желания, и она безо всякой застенчивости берет его в руку.
– Это он во всем виноват, но я его люблю, он сделал меня самой счастливой женщиной на свете… – и добавляет: – Я хочу отблагодарить его по-особенному…
Она опускается вниз, садится на корточки и начинает его целовать. Время от времени она поднимает глаза кверху и лукаво улыбается. Или она соблазнительна как никогда, или это я ее такой вижу? Она делает глоток шампанского и снова садится на корточки – так же, как и раньше, – и меня охватывает невероятная холодная дрожь. Пузырьки шампанского и она, ее губы, ее язык… Она передает мне бутылку, выходит из комнаты и гасит свет во всем доме. Потом я слышу, как она где-то возится, открывает ящики, чиркает спичкой. Возвращается в комнату, ставит передо мной стакан, я его нюхаю. Ром.