Три мушкетера в Африке
Шрифт:
Жители оазиса в полном составе бухнулись ниц и воззвали к Всевышнему.
– Что ты там вытворяешь, господин солдат? – задрав голову вверх, вопросил Балуз.
– А ты, что ли, глава племени? – грубо ответил «господин солдат» вопросом на вопрос.
– Это не племя, мой господин.
– И не глава, – согласно кивнул солдат. – Тогда слушай сюда, безголовое племя! Вон ту финиковую пальму придется срубить, а вместо нее мы поставим антенну.
– Господин…
– Молчать! –
Тем временем вконец расстроенный Балуз бросился за жандармами. Их в оазисе было двое, из корпуса арабских охранников. В данный момент, разморенные жарой, босые и полуодетые, стражи порядка почивали.
– Проснитесь, господа! Пришел солдат руми и губит наши пальмы.
Капрал внимательно выслушал сбивчивое сообщение и наконец изрек:
– Совсем ты спятил, Балуз, вот что я тебе скажу! Это радист из тех частей, которые сейчас проводят учения в пустыне. Сюда подведут линию, и в Немас-Румбе будет свое радио.
– Господин, но ведь на радио финики не растут, и тени оно не дает. Пальма для нас дороже всякого радио.
– Хоть плачь, хоть причитай – все бесполезно. Радио – это вроде прививок: откажешься делать, сюда нагрянет целый отряд легионеров, и тогда всем не поздоровится.
– Конец нам всем…
– Вы то же самое говорили, когда у каждого выкачивали кровь в маленькие бутылочки… Сейчас оденусь и приду, а вы ведите себя с умом. Ведь ежели вместо одного солдата подоспеет целый отряд с ружьями, вам же хуже будет!
Балуз припустил обратно, к пальме. Толпа тем временем разошлась, но некоторые аборигены вернулись – не с пустыми руками, а с заточенными кольями. Солдат тоже не бездействовал: зажав гвоздики во рту, он не спеша вколачивал их в ствол пальмы и невозмутимо мурлыкал какую-то песенку.
– А ну, живо разошлись по домам! – прикрикнул на соплеменников Балуз. – И не вздумайте тронуть господина солдата, иначе к нам целый вооруженный отряд заявится.
– Ага, с ружьями и пушками, – усмехнулся толстяк. – Две дивизии уже стоят в джунглях наготове.
Туземцев как ветром сдуло.
Легионер, насвистывая, слез с дерева, подошел к самой красивой пальме, со знанием дела оглядел ствол, после чего извлек из кармана стальной клин размером этак с полметра и приставил его к коре с явным намерением вогнать внутрь.
– Господин… – простонал несчастный Балуз. – Почему вы решили переделывать пальмы в радиодеревья именно в Немас-Румбе?
–
– А тебя, господин… нельзя ли подкупить?
Глаза легионера блеснули, он развернулся лицом к Балузу.
– Попробуй!
– Но я… Я никогда не делал такого…
– Когда-то надо начинать. Говорю тебе, попробуй! Вдруг да получится.
И представьте себе, получилось! «Связиста» снабдили деньгами и запасами еды в дорогу, дали верблюдов…
– Ладно… Считай, что мы поладили. Отправимся дальше. Только ты уж проводы мне устрой, какие солдату положены.
– А какие проводы тебе положены?
– Отобьешь поклон в сторону востока и поднесешь радисту выпить перед дорогой.
– Чудной какой-то обычай… – растерянно пробормотал Балуз. – А что будет с тем, кто не поднесет выпивку?
– Да ничего не будет. Ну, разве что огреют ведром по башке или еще как подшутят… но чтобы из-за этого жизни лишить – ни-ни, такого у нас в заводе нет.
Балуз поспешно удалился и вскоре вернулся с бутылью пальмового вина, каковое бравый легионер осушил одним глотком.
– Вкусно! Больше можешь не подносить, я распробовал, – сказал он и для пущей убедительности наградил правителя оазиса пинком.
Тут подоспел жандарм.
– Что вам угодно?
– Нам с напарником было угодно провести тут у вас радио. Напарник в джунглях дожидается, когда наладится связь.
Жандарм внимательно разглядывал навешанные в беспорядке провода. Похоже, связист говорил правду.
– Не надо ли вам подсобить?
– Надо. Я затяну «Париж, сердце мое с тобой», а ты подпевай.
Жандарм малость фальшивил, но песню разучил в два счета. Вот только в процессе обучения отчего-то слегка окосел и тоже счел своим долгом разок-другой пнуть безвинного правителя оазиса.
Через некоторое время откуда ни возьмись появился напарник связиста и вскоре тоже развеселился, в результате чего Балузу и от него перепала порция тычков. Судя по всему, у пьющих это вошло в привычку.
А потом они пили и пели до рассвета.
Милостив Аллах к сынам своим!..
2
На рассвете мы пустили верблюдов дробной рысью, чтобы как можно больше пройти до наступления зноя. Перепуганное население оазиса откупилось от нас четверкой верблюдов.