Три мушкетера в Африке
Шрифт:
Железнодорожник затолкал в рот громадный кусок рыбы и, покуда справлялся с ней, знай себе пожимал плечами в ответ.
– Бред какой-то! Вы что, не знаете, когда отходит поезд?!
– Нет. Знаю только, когда он сюда прибудет.
– И когда же?
– А кто его разберет!..
– Когда поезд был здесь в последний раз?
– Да сегодня, с утречка… Но он уже отбыл.
– А когда придет следующий?
– Недели через две-три… По-разному бывает. Да вы присаживайтесь!
Питмен
– Вы железнодорожник?
– Так точно. Но я ведь и музыкальную школу окончил. Дядюшке моему уж больно хотелось, чтобы из меня дирижер получился.
– Чушь собачья!
– Не чушь, просто у меня склонности к этому нету. Я уж предпочел заняться живописью… Вот так и стал железнодорожником.
«Господи, да это же сущий кретин!» – с тоской подумал шотландец.
Похожий на мумию железнодорожник запил рыбу изрядным глотком спиртного, и глаза его покраснели, будто бедняга часами лил слезы не переставая.
– Ходит отсюда еще какой-нибудь транспорт на север, кроме поезда?
– Птицы летают, к примеру… Эй, потише! Чего это вы так разбушевались?
– Извольте отвечать как положено. Думаю, движение тут было еще до той поры, когда вы стали железнодорожником. Итак, во сколько отправляется поезд отсюда?
– Я регулирую здесь движение вот уже два года, и за это время люди передвигались только по железной дороге.
– А до тех пор?
– До тех пор я играл на фаготе в камерном оркестре… Но вследствие пристрастия к алкоголю утратил способность чисто и верно издавать звуки.
– Выражайтесь яснее, иначе вам несдобровать.
– Ну, знаете ли, если это вам не ясные речи, то что вы запоете через часок? Сейчас семь пятнадцать, а в восемь двадцать я буду пьян в стельку и на все вопросы смогу отвечать только народными песнями.
– Откуда вы это знаете с такой точностью?
– У нас, на железной дороге, точность – первейшее дело. В семь тридцать – сигнал к отправлению первой бутылки, в восемь двадцать – пересадка на пальмовое вино, а аккурат к девяти часам с четвертью подоспевает пассажирский состав.
– Какой еще состав?
– В лице одной доброй арабской женщины. Она принесет смесь двух крепких настоек, потому как к тому моменту пути начнут раздваиваться… то бишь в глазах станет двоиться. В девять сорок пять я впадаю в буйство, но сейчас-то я еще в полном порядке, а вы жалуетесь, что речи мои вам, видите ли, не понятны. Да я как стеклышко и все вам очень даже внятно объясняю!
Усохшая, словно препарированная индейцами голова, мутный, лишенный всякого выражения взгляд, похожее на маску лицо, тусклый, безжизненный голос этой несчастной жертвы хронического алкоголизма делали дальнейшие расспросы бессмысленными.
– Что же мне теперь делать?… Дожидаться
– Вот уж не советую. При мне револьвер, и я принимаюсь палить, когда впадаю в буйство. Но вы можете расположиться на складе. Там свалено все необходимое для прокладки путей, вам я посоветую пристроиться на ящике, он большой и достаточно удобный.
– Благодарю.
– Только если вы курящий, соблюдайте осторожность, потому как ящик битком набит динамитом. Впрочем, ваш сожитель введет вас в курс дела.
– Какой еще сожитель?
– Офицер. И денщик при нем.
Питмену сделалось не по себе. Опасливо покосившись на дверь склада, он попятился.
– Вы хотите сказать, что там, внутри, находится офицер?
– Ну да. Он еще спит. В Конго идет строительство большой железнодорожной станции, и офицер этот там всеми делами заправляет. Я просил его устроить меня туда начальником станции. Представляете, какой простор там открывается, если уж даже здесь, в захолустье, пей, хоть залейся! Но офицер ответил отказом. На строительстве, говорит, и без того злоупотреблений хватает, а по-моему, так и на мою долю осталось бы.
Железнодорожник взглянул на часы, которые показывали семь тридцать, и, поскольку приспела пора открывать движение, влил в себя чуть ли не полбутылки.
– А теперь ступайте, потому как скоро я запою, – доброжелательно предостерег он гостя.
– Ну что ж, до свидания, любезный… как бишь вас зовут?
– Василич моя фамилия. Василич Тодор Эммануил, по материнской линии я состою в родстве с болгарской ветвью Ганчевых.
– Кто такие Ганчевы?
– Торговцы луком, в селе Салегуч под Варной.
Едва Питмен успел сделать шаг, как его остановил грозный окрик:
– Предъявить документы!
На пороге склада стоял офицер с нашивками лейтенанта и рядовой легионер. Оба с нацеленными на дезертира револьверами.
В два прыжка Питмен оказался за порогом. Вслед ему прогремел выстрел.
– Хватай его, это он!
Питмен вскрикнул и упал: судя по всему, его подстрелили. Солдат поспешил к нему.
– Что вы прицепились к безобидному арабу? – изумился Тодор Эммануил Василии, родственник болгар Ганчевых по материнской линии.
– Тьфу ты, олух царя небесного! Да он такой же араб, как я!
– Разве вы араб? Прошу прощения, но, по моим сведениям, местный уроженец не имеет права служить офицером в Легионе.
– Никакой я не араб! Да и он тоже… Вы же самолично принимали телеграмму, в которой сообщалось, что бандиты шейха Измина напали на отряд легионеров и прикончили всех до единого?
– Да-да, как же!.. Так, значит, это шейх?
– Не шейх, а легионер!
– Которого прикончили?