Три недели другой жизни
Шрифт:
Пытаясь понять, что отвечает ей мама, Аня чувствовала, как внутри нее разгорается ставший привычным огонек возбуждения. За эти пару дней Матвей настолько приручил ее тело, что оно отзывалось на малейшее его прикосновение. Стараясь не смотреть на мужчину, чтобы окончательно не потерять нить разговора, Аня слегка отстранилась, однако не предпринимая попытки встать.
То чувство умиротворения и надежности, которое она познала с Матвеем, приятно грело ей душу, и девушка вдруг поняла, что она не будет сожалеть или с горечью вспоминать эти счастливые дни в ближайшем будущем. Нет, она благодарна этим дням! Они разрушили ту ледяную корку, которая сковала некогда
Выслушав пару сокрушенных вздохов от мамы, Аня тепло попрощалась с ней и, положив трубку, вздохнула сама.
— Надо доделывать свою работу, — грустно поджав губку ответила она на вопросительный взгляд Матвея.
В ответ он подавил готовый сорваться эхом собственный вздох. Как сказать ей о том, что он желает продлить их отношения за пределами этого номера? Этой гостиницы? Этого города?.. В любом уголке страны и мира он готов быть рядом с ней, доказывать, что его душа уже подарена ей — безвозмездно и, увы, безвозвратно… Он и сам был шокирован, как быстро позволил себе с головой нырнуть в эти чувства, в это желание обладать и показать всему свету, что эта девушка — его! И только его!
С сожалением наблюдая, как Аня соскользнула с его колен и отправилась в спальню, чтобы переговорить по телефону с партнерами, Матвей решал, как ему быть. С одной стороны, у него осталось целых шесть дней, чтобы попытаться завоевать Аню; с другой — всего шесть дней, в которые ему надо уложить месяцы ухаживаний и внимания… А еще ее работа, которая будет "съедать" приличную часть отпущенного им времени… Так что, надо начинать прямо сейчас!
Подойдя к приоткрытой двери спальни, Матвей убедился, что Аня поглощена переговорами, и отправился в ванную, плотно прикрыв за собой дверь. Ему надо было успеть сделать несколько звонков, прежде, чем его любимая освободится…
Спустя час в дверь Аниного номера профессионально-тихо постучали.
Матвей метнулся, оглядываясь, чтобы Аня не вышла в это время из спальни, — она еще вела переговоры, — быстро принял пакет из рук горничной, обменяв его на приличную купюру:
— Сдачу оставьте себе, — и закрыл дверь.
В этот момент из спальни раздались легкие шаги. Матвей в панике бросил пакет за диван, а сам с невозмутимым видом встал посреди гостиной, будто о чем-то задумавшись…
— Соскучился? — промурлыкала Аня, обнимая его за шею и притягивая к себе для жадного поцелуя.
От охватившего их желания план Матвея едва не полетел в тартарары, но огромным усилием воли мужчина сумел-таки сдержаться и противостоять чарам его Сирены.
— Как прошли переговоры?
— Придется прямо сейчас съездить к ним и рассмотреть завершающий макет договора. Завтра я с ним повожусь, а послезавтра мы, наконец-то, его утвердим и подпишем, — ответила Аня и тут же задумчиво замолчала.
Матвею не надо было
— Тогда собирайся, чтобы не возвращаться поздно, — велел Матвей и отпустил ее, как бы ни хотелось обратного. Но ее уход, несмотря на обоюдное сожаление, был ему на руку.
Еще час понадобился девушке, чтобы собраться, нанести макияж, — чуть больше обычного, чтобы скрыть следы недавних событий, — и обольстительно улыбнувшись Матвею, выпорхнуть из номера.
Буквально через несколько минут раздался знакомый стук в дверь.
Чертыхнувшись, Матвей открыл. Это оказалась горничная, которая пришла с уборкой номера, взглядом показывая, что отказаться как в предыдущие два дня, уже не выйдет.
Махнув рукой, мужчина впустил местную блюстительницу чистоты и порядка, но прежде велел начать с ванны, чтобы потом, пока будет проводиться уборка остального номера, он успел подготовить сюрприз для своей девочки.
Глава 12
Когда уставшая Аня открыла дверь в свой номер, то первое, что пришло ей в голову: она явно ошиблась дверью. С сомнением сделав шаг назад и обратив внимание на цифры еще придерживаемой ею двери, удивленно поняла, что вошла верно. Но… это был не ее номер!
По всему полу стояли десятки — если не добрая сотня! — белых свечей разной ширины и высоты; на полу рассыпались лепестки красных роз; в открытые окна номера лилась бередящая самые потаенные уголки души мелодия саксофона. Посреди номера, откуда был сдвинут диван, стоял небольшой круглый белый стол с витиевато выкованными ножками, и такая же пара стульев с мягкими кружевными подушечками на сидениях. На самом столе кто-то заботливой и умелой рукой распределил приборы и бокалы на две персоны, красивую стеклянную этажерку, заполненную фруктами, и ведерко со льдом, в котором дожидалась своей минуты слегка запотевшая бутылка шампанского.
У девушки перехватило дыхание. Ее не было всего-то два часа, когда Матвей все это устроил?
Из двери, ведущей из ванной, как раз и вышел тот, кого девушка только что мысленно горячо поблагодарила. Он на ходу поправлял манжеты белоснежной рубашки, явно не замечая ее присутствия. И вдруг его взгляд поднялся на Аню.
— Черт! — вырвалось тихо у него. — Я думал, ты будешь немного позже. Клубнику должны вот-вот подвезти.
— Клубнику? — не поверила своим ушам девушка. Она с детства обожала эту ягоду.
Немного с сожалением обернувшись на стол, Матвей подошел к ней, все еще стоявшей на пороге, забрал ее сумку, затем медленно и нежно поцеловал, отметив, что когда она на каблуках, делать это гораздо удобнее, и опустился вниз, чтобы помочь снять ей надоевшие туфли.
Поначалу не поняв, что от нее хотят, Аня недоуменно посмотрела на Матвея, присевшего перед ней. А когда он слегка потянул ее за лодыжку, придерживая туфлю другой рукой, смущенно и благодарно улыбнулась, протянув мужчине ножку. Сняв одну туфлю, Матвей рукой медленно провел вверх по ноге девушки, при этом не отрывая взгляда от ее глаз. Остановившись чуть повыше колена, он слегка погладил ямочку под ним и следом освободил вторую ногу из одиннадцатисантиметрового лакового плена. Аня была в платье-футляре темно-синего цвета, и идеально подобранные аксессуары дополняли образ хрупкой леди. Несомненно, она создала сегодня этот самый образ, не раздумывая, даже не осознав, насколько нежной смотрится, особенно сейчас, в мягком полумраке свечей.