Три плова

Гехт Семен Григорьевич

Соседки на Крайнекривой восторгались наградой Рамазана: ему дали почетный орден.

— Верно, за то, что он тогда остановил поезд на посту номер три, — сказала одна соседка, слышавшая от сестер Алиевых о происшествии на посту номер три.

— Не остановил, а направил состав по свободному пути,— сказала Асмет. — И вовсе не за то!

— За что же, Асмет?

— За хорошую работу: что всегда исправный, сердце отдает делу. Вот пойди посмотри на его стрелки, если тебя туда пустят, потому что просто так на станцию пускать не велено.

—

Дедушка Калинин из Москвы телеграмму прислал,— рассказывала Асмет. — Поздравлял нашего Рамазана. Когда концерт кончился, мы хотели пойти пешком домой, но нас не пускали идти пешком. Бадыров сам дверцу в машине открыл, меня усадил, Рамазана усадил. И мы не поехали домой, а по городу поехали — так посоветовал Бадыров. «Посмотрим,— сказал он, — наш Баку: он ночью так и горит весь огнями». Я захотела в Биби-Эйбат, и Бадыров согласился, что ночью там на горке красота! Видно, как в море светятся новые промысла. На Балаханской улице Рамазан показал мне, что тут живет Гудрат; надо его опять позвать на плов. Я засмеялась: «Сейчас? У него штора на замке». Рамазан тоже смеется: «Завтра, говорит, обязательно позову на плов. И ты, моя сестра Асмет, должна особенный плов приготовить». Я обиделась: разве раньше, когда Гудрат у нас ел плов, я плохо готовила?..

Плов сестры готовили вместе, а Миранса пробовала, хорош или не хорош. Рамазан пригласил на этот плов много нового народу — сцепщиков, составителей, стрелочников. Пришел и Иван Тй-хо-но-вич. Всего тридцать два человека. Асмет, Наргиз и Гюльназ надели новые платья. Они просили гостей не обижать хозяина дома и отведать то соленого, то сладкогр.

— Асмет! Наргиз! Гюльназ! — кричала с постели Миранса.— Не забывайте дорогих гостей!

— Мы очень довольны, — успокаивали ее гости.

И успокоенная Миранса приговаривала, вздыхая:

— Ешьте, дорогие гости! Обрадуйте слепую женщину, добрые советчики моего сына! Я такая старая — мне скоро будет девяносто лет. И мой старик тоже очень состарился — ему скоро будет восемьдесят; мы с ним сравняли свои годы.

А прежде женщины меня упрекали, зачем пошла за молодого: «У вас не может быть с ним долго жизни». Пускай, кто осуждал, проживет такую долгую жизнь! Мой старик даже не кашляет, только вот я не могу не вздыхать — совсем мало осталось внутри воздуха. Ешьте, дорогие гости, добрые советчики моего сына!..

САФУРЛ — СТОРОЖ ХРАМА ОГНЕПОКЛОННИКОВ

1

озвращаясь из Сураханов в Баку, я вспомнил, что здесь, на промысле, находится храм огнепоклонников. Мне захотелось его осмотреть, и я спросил у прохожих дорогу.

Железнодорожник армянин насмешливо улыбнулся и ответил:

— О, далеко! Десять километров надо пройти.

Другой прохожий — русский и, судя по инструменту, слесарь— спросил:

— Вам какой храм? Их тут два.

Когда же третий прохожий сказал мне, что храм куда-то перенесли, я понял, что бывшая святыня индусов-огнепоклон-ников здесь совсем не популярна. Зная по путеводителю, что храм где-то неподалеку от станции, я стал бродить среди насосов, баков и вышек. Правильная была мысль! Я сделал всего сто шагов — и внезапно из-за железной шапки нефтяного бака показался серый купол, затем я различил башенку и стены с зубцами. Через минуту я стоял у храма, низкого и незначительного сооружения, удивившего меня полным отсутствием парадности и пышности Востока.

И сейчас же из-за бака выбежала маленькая девочка с очень тонкими голыми ножками. На ее худые плечики была наброшена черная шелковая ткань. Она уставилась на меня своими большими и сияющими, как у всех тюрчанок, глазами, и я восхищенно разглядывал ее красивое лицо с тонкой кожей

и большим, но необыкновенно нежным носом. Она дернула меня за полу и спросила, глядя снизу вверх:

— Тебе храм?

— Да, мне в храм... — И я увидел в ее руках огромный ключ.

— Иди за мной, — сказала девочка и, подпрыгивая, побежала к воротам храма.

— Значит, ты дочка сторожа? — спросил я.

— Дочка, — ответила она, вдвигая в тяжелый замок огромный ключ.

— Как же тебя зовут?

— Сафура, — ответила она и с восторгом воскликнула: — Смотри, дядя, я открыла!

Мы вошли во двор храма, где Сафура сразу же подвела меня к небольшому колодцу и рассказала, что здесь когда-то был вечный огонь.

Чувствуя на себе обязанности гида, она показала мне кельи в стенах и старинные рисунки на камнях. — Дядя, смотри— слон!.. А вот обезьяна!

Различив на одной из плит древнюю надпись, я спросил Сафуру, что здесь написано. Она посмотрела на меня, как на чудака.

— Это же по-старинному написано, — ответила она, рассматривая слона и обезьяну.

— Где же твой папа, Сафура?

— Папа вон куда поехал! Лок-Батан знаешь? — Она показала на дороги, уходившие к морю. — Начальник сказал: он возьмет папу на работу, — болтала Сафура. — Папа не хочет сторож, папа хочет рабочий...

Вспомнив о своей роли гида, девочка взяла меня за р>ку и подвела к башенке.

— Видишь? — спросила Сафура. — Здесь жил главный монах.

— Давно?

— Совсем давно, — ответила она, — я его не видала. И папа тоже не видал главного монаха.

Слова «мама» Сафура не произносила. Мать девочки умерла, должно быть, давно, и Сафура ее не помнила. Я спросил, ходит ли она в школу. Девочка ответила, что еще не ходит.

— Здесь теперь другой сторож будет, — сказала Сафура.— Папа в Лок-Батан пойдет работать. Папа говорил, я тоже пойду с ним в Лок-Ба-тан... — Вдруг Сафура жалобно попросила: — Дядя, нагнись!