Три поцелуя
Шрифт:
Надежда угасала, и оставалось лишь желание подержать ребенка на руках, прежде чем они сделают с ней то, что они уже ни раз делали с ненужными домашними животными.
Но каким-то чудесным образом до этого не дошло.
Михай пришел к ней во второй раз в полнолуние, и на этот раз он привел Королеву с собой. Их лица сияли лихорадочным румянцем, и Мэб забилась в укромный уголок каменной стены своей комнаты. Она плакала. Она умоляла их оставить ее в покое. Но они схватили ее за руки и вытащили из закоулка в стене. И как она делала это много раз прежде, Королева скользнула
— Ты все поймешь, — сказал он, и Королева повернулась к Мэб. Девушка сквозь слезы посмотрела в эти ненавистные голубые глаза. Ее затопил холод.
И на этот раз вместе с ним пришло забвение. После этого она ничего не помнила, пока Михай не взял ее на руки и не понес через воздушное окно в Лондон. К Язаду.
И вот Мэб одна стояла перед дверью Язада. Она подняла тяжелый дверной молоток и отпустила его. Раздался удар, похожий на звук выстрела. Она подняла молоток и вновь отпустила. Через мгновение к двери подошел Язад собственной персоной, а не дворецкий, как ожидала Мэб.
— Дорогая, — произнес он, и теплая улыбка осветила его лицо. — Сколько лет, сколько зим. — Он взял ее за руку и слегка сжал между своих ладоней. Он знал, что она позволит ему лишь это. — Входи, — сказал он, отходя в сторону, чтобы пропустить ее.
Мэб вошла в роскошный мраморный зал с мерцающими люстрами из хрусталя в виде капель и филигранью из золота. Ей вспомнилось, как она впервые увидела этот зал, но сейчас это великолепие никак не отозвалось в ее душе. Она посмотрела на Язада.
Это был седовласый смуглый старик с морщинами, похожими на складки, которые изрезали глубокими рытвинами тонкую кожу. Его глаза были яркими, как у птицы, и карими, как у нее. Язад был человеком.
— Почему он забрал ее? Для чего? — требовательно спросила она.
— Пойдемте в библиотеку, моя дорогая, — сказал он. — Там поговорим.
Она последовала за ним. Они прошли по роскошным коврам, расписанных орнаментами красочного Востока, мимо многоруких статуй, бронзовых шлемов, скрещенных ятаганов и сверкающих золотом мадонн с миндалевидными разрезами глаз. Дом Язада был сокровищницей древних красот, а библиотека самой чудесной комнатой из всех. Мэб застыла в дверях. Ей вспомнилось, как она училась читать здесь, держа книгу в одной руке, а крошечную Эсме в другой. Она стояла в доме, где родилась Эсме. Мэб почти почувствовала, как держит свою девочку на руках. Ее руки и грудь навсегда сохранили воспоминания о том, как она прижимала к себе то маленькое тельце, теперь же собственное тело изнывало от боли потери и тоски. Мэб застонала.
— Язад, — в голосе женщины явственно была слышна мольба, — что с ней? Тебе известно?
— Известно, и обещаю тебе, Михай позаботится о ней. Он вернет ее. Чай, моя дорогая?
— Что? Нет! Когда он вернет ее? Что он с ней делает? — Тем не менее, Язад налил две чашки чая из самовара и поставил их на мраморный столик.
— Ничего такого он с ней не делает, — ответил он с понимающей улыбкой. — Всего лишь ждет. Все, что должно было быть сделано, уже сделано и давным-давно. Можешь мне безоговорочно верить, когда я говорю, что знаю, через что проходит Эсме. Я сам прошел через это, когда был в ее возрасте.
— Через что прошел!
— Конечно, то были другие времена, да и другая земля. Неожиданно сменивший цвет мой глаз на синий в дни моей юности в Шринагаре не остался незамеченным! — Он усмехнулся. — Жрецы решили, что я одержим демоном, но демонов было много, было из чего выбирать! Они едва не убили меня в попытках его изгнать. Те еще были деньки!
Мэб уставилась на него во все глаза. Он улыбался и посмеивался, предаваясь воспоминаниям, и только едва уловимый блеск беспокойства в глазах выдавал истинный ужас происходящего тогда с ним.
— Мне было хуже, чем Эсме, — продолжал он. — Гораздо хуже. Видишь ли, я был первым.
— В каком смысле первым?
— Тогда для этого не было слова, — ответил он. — Это была катастрофа, акт отчаяния, который имел… непредсказуемый результат. Позже, гораздо позже, Михай дал этому название хатра. Целостность. Мне кажется, вот подходящее слово.
— Язад! — в отчаяние выкрикнула Мэб. — Что он с ней сделал? Ты сказал, жрецы решили, что ты одержим демоном. Но это ведь было не так, — выпалила она, будто объявив это, тем самым превращала свою догадку в непреложный факт. — Ты не был одержим!
— Нет, моя дорогая. Я бы сказал, что не был одержим демоном. — Он умолк, и странно посмотрел на нее. Мэб не понравился этот взгляд. Он продолжил: — Скорее я был… инкубатором…
— Инкубатором? — негромко переспросила она.
— Понимаю, в этом слове есть нечто неприятное, но мне кажется оно лучше всего подходит, чтобы описать хатру. Я вынашивал демона, но когда пришло его время появится на свет, мне это не причинило никакого вреда. И с Эсме ничего не случится, моя дорогая. Михай знает, что делает, гораздо лучше куда в мое время.
— Он… он… — Она запнулась, почувствовав, что опять находится на грани истерики. — Он взрастил в тебе демона? — спросила она, и голос ее был полон ярости и отвращения.
Язад склонил голову набок и приподнял тяжелые белые брови.
— Что? Нет, моя дорогая. Ты не поняла. Михай был тем демоном. Он вырастил себя во мне.
— Что? — Мэб растерянно смотрела на него. Она покачала головой. — Нет, Язад. Все не так. В меня вселялись Друджи. — Она вздрогнула. — Сотни раз! Но мой глаз никогда не менял цвет. Как и глаза Аркадия, когда вселялись в него. Это что-то другое.
Язад кивнул. Он был терпелив.
— Именно. Это что-то другое. Нечто волшебное. Это хатра.
Глава одиннадцатая
Хатра
В Обители шпионов Михай нежно смахнул четырнадцатилетнюю пыль с волос Королевы и ее гладких щек. Он слегка подул на ее ресницы, чтобы смахнуть паутину, которая с них свисала. Ее сухие пустые глаза даже не моргнули.
Он повернулся к Эсме, которая все еще смотрела на Королеву.