Три поцелуя
Шрифт:
Это было сотни лет назад.
Он проникал в мир людей, проходя мимо ферм и попадая в зловонные города, в которых горожане не знали, что его нужно было бояться. Он двигался среди них как призрак, останавливая свой выбор на тех, кто привлекали его блеском радужек своих глаз. Их глаза манили будто порталы в другой мир. Человеческие глаза были как окна, оставленные открытыми в бурю. Ему ничего не стоило проникнуть через них и завладеть телом. Он побывал и в мужчинах и в женщинах, танцевал их ногами, вкушал пищу их ртами, и дрался их кулаками. Он зарывался в стога сена, прижимался телом к другому телу, совершая движения взад-вперед неотрывно глядя в глаза перед собой, освещенные луной.
Это было, все это, вместе взятое, довольно любопытно. Капиллярная сеть их крови окутывала его как кокон и это
Но он продолжал делать то, что делал, потому что ему больше нечем было заняться. Он научился покидать свое тело и охотиться на расстоянии, как невидимый анимус [16] , ищущий хозяина, пока его неподвижное тело ждет возвращения хозяина где-то в безопасности. Он примерял на себя военачальников, священников и служанок. Он слышал запах Черной Смерти и отпинывал тела со своего пути смоляным сапогом. Он стрелял из аркебузы [17] в битве при Павии и застрелил лошадь французского короля, пока тот восседал на ней. Он поднял мятеж на корабле рабов. Он смешивал пигменты для Флорентийского мастера и наносил на холст кармин из раздавленных жуков кончиком соболиной кисти.
16
Анима и анимус (от лат. anima и лат. animus «жизненное начало; душа» в, соответственно, женском и мужском родах) — термины, введённые в психологию Юнгом для обозначения архетипов, связанных, соответственно, с женским и мужским полом. Юнг полагал, что Анима — это женская часть психики мужчины, а Анимус — мужская часть психики женщины; по сути, и то, и другое — архетипы гендера, и являются во многом неосознаваемыми архетипами.
17
Аркебуза (фр. arquebuse) (не путать с понятием «аркебуз») — гладкоствольное, фитильное дульнозарядное ружьё.
Он узнал, что разжигает пламя в человеческих сердцах, как прикосновение губ двух влюбленных может помочь им попасть в нишу между мгновениями, чтобы время над ними не властвовало. Он узнал, что поцелуй может еще приблизить его к почти-воспоминанию, чем что-либо еще, и все же недостаточно близко, чтобы он мог его поймать. Это было сладко, горько и невыносимо.
Он нарушил табу Друджей, все, кроме одного. Он никогда не уничтожал человеческую душу, даже в те дни, когда еще не понимал, что это такое, и теперь ему стало от этого легче. Он проигнорировал табу о вторжении в детей, однако он использовал их едва-едва, и он вторгся как-то раз в старуху, всего раз и понял, что на это табу была очень веская причина. Ее душа не отошла в сторону, она не уступила, была напориста и тверда в своем решение, оставила всего ничего для его анимуса. И он тогда не на шутку испугался получится ли сбежать. После того, как он высвободился из оков ее души, старуха плюнула на землю, продемонстрировав всю силу своего презрения, а он после зарекся прикасаться к старикам.
Он даже не побоялся огня — единственное, чего по-настоящему боялись Друджи — и был сожжен как ведьма в теле молодой женщины. Он завернул ее разум в воспоминание о полете, когда ее тело охватил огонь и она не почувствовала боль. Женщина улыбнулась и расправила руки как крылья. Она конечно же чувствовала, как языки пламени лижут ее тело, но они сжигали только ее человеческую оболочку. Его анимус высвободился через ее глаза с уходом ее души. После этого еще долгое время преследовал запах ее горящей плоти, и он поселился в инквизиторе и сводил того с ума, пока на него не набросились собственные помощники и не заковали в кандалы, покрытые кровью его жертв. Через тот костер Михай уже не стал проходить. Он позволил инквизитору самому насладиться делом рук своих.
Дети, старики, огонь — все табу нарушены, кроме одного. Последнее, научившее его тому, о чем не знал ни один Друдж, которое он позже назовет хатрой и которое изменит его жизнь навсегда.
Когда он увидел пару блестящих черных глаз, выглядывающих из тени дерева чинар в высоком Кашмире, он сразу же подошел к женщине, привлеченный чем-то, что он не мог распознать. Он не знал, что ее переполняет свет. Как только он оказался внутри нее, он сразу понял, что это за тайна. В биении ее крови было второе сердцебиение, очень быстрое — жизнь внутри, словно заключенная в раковину жемчужина. Он чувствовал это раньше, когда вторгался в других женщин, и всегда подчинялся табу. Он никогда не прикасался к нерожденной жизни. Но на этот раз, не раздумывая, он погрузился в нее, будто глотнув воздуха перед этим.
К его удивлению, он почувствовал, как его охватывает успокаивающая тьма. А потом осталось только ничто.
На много-много лет.
Чудовища по-прежнему колотили в дверь каменной комнатки Тэджбела, но Эсме, казалось, позабыла о них. Она рассматривала свои руки, переворачивала ладони и шевелила пальцами, подобно водорослям колышущихся в воде. Она тревожно посмотрела на Михая.
— По-моему, это не мои руки, — прошептала она, прерывисто вздыхая и поднимая ладони, чтобы показать их ему.
И когда он посмотрел на карюю радужку правого глаза Эсме, та замерцала и начала бледнеть, сверкая во мраке. Она стала голубой — близняшкой левой. Михай медленно выдохнул и понял, что его руки дрожат.
— Моя Королева, — произнес он. Его голос переполняли эмоции. — Я так долго тебя ждал.
Эсме медленно моргнула и посмотрела на него.
— Михай… — ответила она ласковым голосом, который ей не принадлежал. А потом она ахнула, увидев Королеву на троне позади него. Она посмотрела на нее, потом на свои руки, потом снова на Королеву. — Что ты со мной сделал?
С дрожью в голосе он произнес:
— Четырнадцать лет назад я сказал тебе, что ты все поймешь и ты поймешь. Существуют секреты, Страешта, касающиеся Друджей, столько всего нами позабытого. Мы не всегда были такими, моя Королева. — Он умолк, протянул руку и схватил Эсме за пальцы. — Теперь я вспомнил. Когда-то давным-давно, мы были людьми.
Глава двенадцатая
Клочок души
Людьми. Но это было давно, в те дни, когда летоисчисление велось назад от рождения Назарянина, согласно принятому календарному отчету нынешних дней. Тогда Михай не был демоном; он не всегда им был. В те другие времена было положено начало. Михай был рожден человеком.
Он знал это только потому, что в 1564 году на короткое время снова стал человеком.
Тогда он был простым мальчишкой в Срингаре [18] , катался на лодках на мелководье озера Дал и умел запускать камушки-лягушки по водной глади лучше любого сорванца. Он работал на фруктовых садах, дергал за веревки, привязанные к вершине деревьев, чтобы согнать прожорливых птиц, которые пытались украсть вишни принца. Если у него получалось ловко потянуть за веревку, то удавалось запустить в небо ворону, будто камень из рогатки. Он был докой в том, как подкрасться к птице, маленький темный раджа сада. Его звали Язад, и он молился Богу со слоновьей головой и ел хлеб с маком и кунжутом. Солнце согревало кожу, ветер шевелил волосы, и душа в нем была столь же реальной, как его сердцебиение.
18
Сринагар(урду ; хинди — Шринагар; англ. Srinagar) — город в Кашмирской долине, летняя столица штата Джамму и Кашмир. Находится на высоте 1730 м над уровнем моря в 650 км к северо-северо-западу от Дели. 1 273 312 жителей (2011).
Город стоял на озере Дал и был знаменит своими каналами-улицами, напоминающими Венецию.
Он не знал ничего кроме того, как быть Язадом. До того дня, когда его глаз поголубел, он не помнил, кем он был раньше, но вид этого бледного глаза вернул все это, не сразу, но яркими всплесками. Воспоминания терзали его как уродливые мотыльки. Он был осажден ими, и после ужасной борьбы, дней безумия и священников, его анимус был выброшен на воздух, и его недолгая «человечность» подошла к концу.