Три подруги и пустынная кошка
Шрифт:
— Твое появление вызвало в городе…, — Ян замолчал, подбирая слова. — …чрезмерное возбуждение.
— Правда? — она вздернула одну бровь. Движение, в котором было больше искренности, чем в словах многих людей. — Почему бы это? Я никому не говорила о своем приезде. Да и друзей у меня здесь осталось не так много. На самом деле, только ты и остался.
И она отвернулась обратно, привлеченная появлением новой обитательницы океанариума — белоперой акулы.
— Ты понимаешь, о чем я, — в голосе Яна дрогнула сталь, и он тут же поспешил умолкнуть и успокоиться. Он знал, что с ней так нельзя. С ней это никогда не работало. Бель была и оставалась такой — чем сильнее пытаешься согнуть, тем
— О чем? — как бы между делом поинтересовалась девушка, приближая лицо ближе к стеклу, словно пытаясь заглянуть акуле в глаза, которая, явно испытывая ответный интерес, подплыла поближе.
— О Чуме, — сквозь зубы проронил Ян.
Она резко выровнялась и насмешливо поинтересовалась:
— Об остром инфекционном заболевании? — а в голосе столько иронии, что хоть вычерпывай.
— Нет, о таинственном охотнике за головами, который выступает пугалом для всех, кто не является человеком.
— Как-то очень заковыристо, тебе не кажется? — ласково поинтересовалась Розабель и не дожидаясь ответа, продолжила:
— Они — идеальны, не правда ли? — очевидно, имея в виду акул. — Универсальные хищники. Удивительно, как природе удалось создать нечто, настолько совершенное. Ты знаешь, что акулы улавливают электрические импульсы, которые вызывают сокращение нашего сердца? И когда поблизости с акулой в воде находится человек, она его слышит даже тогда, когда не видит.
— Нет, не знаю, — коротко ответил Ян.
— Акулы с рождения являются тем, кто занимает вершину пищевой цепочки. В отличие от касаток, которые рождаются, взрослеют и живут в группах, обучаясь премудростям охоты у старших родственников, акул никто не обучает. Они появляются на свет, вынужденные приступить к самостоятельной добыче пищи практически с первых минут своей жизни. Им никто не показывает, как быть акулой в этом мире, они действуют исключительно на инстинктах, оттачивая их с каждой новой настигнутой жертвой. При этом до тридцати процентов от ныне существующих видов находятся на грани вымирания, как, например, акула мако. Великолепные существа! Жрут все, что попадается им на пути! Характер мако настолько неистов, что порой они нападают даже на судна. И могут выпрыгивать из воды, хватая человека, стоящего на пирсе или сидящего в лодке, утаскивая добычу во тьму морских глубин. Но лидер по числу убийств все-таки бычья акула, которая способна спокойно существовать даже в пресной воде!
— Ты ими восхищаешься? — не без удивления обнаружил Ян.
— Ими невозможно не восхищаться, — звонко рассмеялась Бель. — Ведь это сосредоточение мощи, силы, опасности, неумолимости… и в тоже время хрупкости. Они кажутся машинами для убийств, которые не знают слабости, которым не нужно отдыхать. На самом деле акулы просто не могут остановиться. Они должны постоянно пребывать в движении, иначе погибнут. Все дело в особенностях строения. Природой у акул не предусмотрен плавательный пузырь, из-за чего они — вот, парадокс! — способны утонуть. А из-за отсутствия жаберной крышки, они не могут дышать, как остальные рыбы. Поэтому им приходится прогонять воду вдоль жаберных щелей посредством движения, доставляя так необходимый кислород в организм. Вот и получается прекрасное олицетворение фразы: «движение — жизнь». Для акул — это действительно так.
— Как же они спят? — неожиданно даже для себя самого, заинтересовался темой Ян. Не потому что ему были интересны акулы, а потому что ему была интересна она. Бель. Она горела этим, и вампир хотел понять почему.
— Одно время все были уверены, что из-за невозможности прекратить движение акулы не спят вовсе, — Бель на мгновение умолкла, привлеченная движением в глубине
Бель умолкла в тот момент, когда сильное тело с короткими серыми плавниками мелькнуло совсем близко со стеклом, продемонстрировав свой белый живот, и тут же умчалось во тьму.
— Это что, белая акула? — напрягся Князь.
— Нет, — рассмеялась Бель, тряхнув волосами. Вампир невольно залюбовался ею, её движениями, легкими и чистыми, в которых чувствовалась и царственность, и простота. Парадоксальным образом в этой своенравной девчонке сочеталась детская нежность, подростковая наивность, взрослая утонченность, вековая мудрость и холодная, какая-то мраморная, красота. — Это песчаная тигровая. Белую акулу не найти ни в одном из океанариумов мира.
Она обернулась и вампира пронзило ошеломляющее чувство — что она, Бель, это прекрасное, удивительное создание, редкое в своей прямоте и искренности, принадлежало когда — то ему. Она была в полной его власти, была частью его самого.
Но принадлежит ли она ему теперь? После всего, что было между ними? Что было между ним и Ди?
Бель, не догадываясь о его мысленных терзаниях, продолжила с неутомимым восхищением повествовать про столь восхищающих её акул:
— Многие пытались поработить их, но все акулы умирали, не протянув и нескольких дней. Лишь в одном случае взрослая особь прожила пару недель. Дольше всех продержался детеныш большой белой — шесть месяцев. А знаешь, почему? Что происходит с акулами, когда они оказываются в неволе? Они убивают себя. Отказываются от еды и в состоянии глубокого психического расстройства наносят себе физические повреждения. Она разгоняются и врезаются в стены аквариума. Бьются о стекла до крови, а после, обессиленные и истерзанные, опускаются на дно и умирают.
Поддавшись внезапному порыву, Ян шагнул ей навстречу. Его рука легла на девичий затылок в всколыхнувшем древнюю кровь яростном желании повелевать и властвовать, не позволяя Бель сбежать от него. Вновь.
— Большие белые не могут жить в неволе, — прошептала Бель ему в губы за секунду до поцелуя.
Тело Бель замерло, едва только его губы коснулись её. А вампира затопило всем тем, чего было слишком много даже для такого, как он — эмоциями, невысказанными словами, забытыми обещаниями, несбывшимися надеждами. Наверное, она испытала тоже самое, потому что дернулась и попыталась вырваться, но вампир не позволил.
Прижав её спиной к стеклянной стене аквариума, он был неумолим и держал крепко, как может только тот, что прожил на свете несколько сотен лет, и провел их с пользой, не позволяя Бель отвернуться, спастись, избежать его жадных губ, которые настигали её снова и снова. Жадно, зло, причиняя боль, к которой Ян одновременно и стремился, и пытался не допустить.
Но сдерживать себя было так тяжело…
Он хотел её. Хотел всю целиком. В своей жизни, в своем замке, в своей спальне. Хотел, чтобы она была рядом. Вновь сидела на полу в его кабинете, листая его книги. Готовила завтрак, пританцовывая на кухне под радио. Рассматривала картины из его коллекции, рассуждая на тему кризиса веры Босха. Разбрасывала везде свои вещи, весело утверждая, что её сила — в хаосе.