Три подруги и пустынная кошка
Шрифт:
Когда поцелуй прервался, Ян практически задыхался, ощущая себя стоящим на краю висельником, пытающимся прочувствовать всем своим естеством последние секунды жизни.
— Я здесь, чтобы убить её, — тихо прошептала Розабель, не поднимая подернутого дымкой взгляда.
— Я знаю, — тяжело выдохнул Ян с едва слышим стоном, обхватывая её лицо руками. — Я знаю, девочка моя.
— И я её убью, — закончила Бель слабеющим голосом.
— Нет, — вампир покачал головой, прикоснувшись большим пальцем к полным, покрасневшим от поцелуя губам, медленно обведя их по кругу. — Я тебе не позволю. Ты — мое сердце, моя душа, — прикрыв глаза, он глубоко вдохнул её пьянящий аромат. — И я не позволю тебе пойти на это.
Бель рассмеялась низким, грудным голосом, от которого вампир задрожал всем телом, пытаясь собрать остатки самообладания.
— У тебя нет души. И у меня её нет. Потому что на таких, как мы, не снисходит благодать, — проглотив судорожный вздох, она продолжила: — Я должна это сделать.
Рука Князя опустилась вниз по её спине, пробежала пальцами по тонким острым позвонкам, погладила поясницу, скользнула на талию.
А после с силой сжала, выдирая из девушки стон боли.
Она не противилась, не пыталась освободиться или отодвинуться, она принимала эту боль, как принимала всегда его, Князя, таким, какой есть, без ожидания перемен, без надежд на будущее, без требований в настоящем. Она никогда ничего не просила, не посягала на его свободу, не пыталась стреножить.
Она просто была в этом мире. И этого оказалось достаточным, чтобы полюбить её любовью, близкой к поклонению.
И все же, иногда эта любовь порождала извращенные порывы уничтожить, растоптать эту девочку со взглядом палача.
— Почему?
Их глаза встретились. В его, он знал, плескалось желание. Густое, насыщенное, тягучее, с привкусом мускуса и соли, поднимающее застилающую сознание муть и напоминающее об истинной природе его естества.
В её глазах стояла влага и такая грусть, что у вампира защемило сердце.
— Чума — это болезнь. И она не виновата в том, что убивает людей. Как и для любой болезни, для неё — это единственная форма существования, — проговорила Бель так, как будто кто-то когда-то заставил её запомнить, зазубрить, впитать в себя эти слова.
— Любая болезнь излечима, девочка моя, — прошептал Князь, мягко прикасаясь пальцами к её скуле.
— Только не эта, — покачала она головой, и теснее прижалась щекой к его ладони. — Эту остановить невозможно. Чуму не упросить, не убедить, не подкупить, не достучаться мольбами. Так было ранее, так будет всегда. Чума существовала всегда. И продолжит существовать. Не важно — хотим мы этого или нет.
Князь отстранился, чтобы заглянуть в её лицо, но не увидел на нем ничего, кроме пустоты. Сплошная бездна, скрытая за тонкими изящными линиями.
Несколько долгих мгновений он не мог оторвать взгляда от её полных губ, а после просипел, приняв неожиданное, даже для себя самого, решение:
— Прости.
— За что?
— За это, — сглотнув комок в горле, вампир нанес удар.
Драться он умел всегда, еще с ранних лет отец лично тренировал его. Потом обязанность оттачивать боевые навыки молодого господина легла на плечи постоянно сменявшихся воспитателей, каждый следующий из которых был суровее и жестче предыдущего. Закончилось все тем, что Ян убил своего последнего наставника, оторвав ему голову. Это оборвало не только жизнь древнего вампира, который помнил еще последний Крестовый поход, но и бесконечную череду учителей в его только начавшейся, но уже бессмертной жизни.
Поэтому, прекрасно осознавая степень своей силы и уровень возможностей, Ян постарался сделать все быстро и так, чтобы боль была минимальной. Молниеносно и точно он ударил по правому нижнему ребру Бель, которое, как он чувствовал, недавно было повреждено и еще не успело до конца восстановиться.
Удар сорвал стон с губ Бель и она, закатив глаза, начала сползать вниз, дрожа и хватая ртом воздух. Через секунду её сознание отключилось, а сама девушка обмякла на руках Князя.
Вампир легко подхватил податливое тело и быстро проследовал к выходу из океанариума.
Войдя в квартиру, он прямиком направился в спальню и уложил девушку на кровать. Снял с неё дорогие туфли, бросив их на пол, и прислушался к дыханию, которое было не глубоким, но спокойным. Периодически Бель легонько вздрагивала и резко выдыхала, словно ей снилось что-то, с чем она пыталась бороться.
Ян прикоснулся к её теплой щеке, погладив тыльной стороной пальцев мягкую кожу, рассматривая чистые черты любимого лица, на которые он мог бы глядеть часами, на замечая течения времени.
Ему нравилось видеть Бель лежащей в его кровати, нравилось ощущать её запах, распространяющийся по его спальне, заползающий в самые укромные его уголки и заполняющий комнату также, как вновь возрождающиеся чувства к ней заполняли все его существо.
Он бы все отдал, чтобы провести оставшуюся жизнь вот так, рядом с ней, в тишине и спокойствии, за непроницаемыми стенами дома, которые ограждали бы их от всего, что осталось снаружи.
Но как бы вампир не хотел этого, он не мог всё бросить. Даже ради Бель. Потому что там, за стенами, остались те, кого он хотел защитить. Защитить в том числе и от самой Бель.
Телефонный звонок прорезал тишину, словно пробивая её насквозь.
Ян резко поднялся, вышел из спальни, плотно притворил дверь и взял трубку.
— Алло, — выдохнул вампир.
Несколько долгих секунд на том конце сохранялась тишина, а после уже узнаваемый голос, который запомнился своей мерзкой манерой хихикать на высоких нотах, глухо начал:
— Говорят, — протянул неизвестный, — что у самой маленькой акулы зубов больше, чем у самой большой собаки.
— Ты следишь за мной? — Ян не знал, с кем разговаривал, но эти звонки и загадочные беседы уже начинали его раздражать.
— Ты не особенно скрываешься, — с ухмылкой, проявившейся в голосе заявил собеседник. — Океанариум? Как банально и предсказуемо.
— Не думал, что должен скрываться, — раздраженно отбил мяч на сторону противника Ян, облокачиваясь плечом о стену. — Кто ты?
— Доброжелатель, — выразительно ответили на том конце. — Запомни, Князь, акула должна двигаться — иначе задохнется. А Чума должна убивать — иначе сама умрет. Девчонка стала тем, кем стала и этого уже никто не изменит. Но есть кое-что, чего ты пока еще не знаешь.