Три подруги и пустынная кошка
Шрифт:
Он прошел на кухню, распахнул створки домашнего мини — бара и бессмысленно уставился на череду бутылок — высоких и низких, из черного стекла и совсем прозрачных, с лаконичными этикетками и вовсе без них, узких, с вытянутыми вверх тонкими горлышками и выпуклых, бочонкообразных. Вампир задумался на мгновение, пробегая взглядом от одной емкости к другой, а после решительно схватился за французский, цвета жженного сахара, бренди. Взял с полки низкий квадратный стакан, скрутил запечатанный колпачок и в сопровождении глухого «бульк», повторившегося несколько раз, заполнил стакан на две трети. Отставил бутылку, поднял стакан и разом опрокинул в себя почти сто пятьдесят миллилитров крепкого напитка. Поморщился, преисполнившись насыщенным вкусом, который подобно цветочному бутону по утру, раскрывался постепенно, словно нехотя, мягко переходя от одной фруктовой ноты к другой,
Хоть вампиры и не любили обычную еду, потому что практически не ощущали вкуса, зато с алкоголем это не работало. Хоть в чем-то повезло…
Покрутив в руке пустой стакан, Ян покачал головой и вновь потянулся к бутылке. Да, вот так вот, второпях, стоя на темной кухне в пустой квартире пить очень дорогой и весьма благородный бренди было сродни кощунству. Еще и стакан не подходящий…
Нет, надо все делать по — другому. Не спеша разлить слегка охлажденный — но не холодный! — напиток по пузатым бокалам на толстых невысоких ножках, напоминающим цветок тюльпана. Потом подготовить закуску — фрукты, желательно белый виноград или груши. Еще подойдет настоящий черный шоколад, оставляющий устойчивое горькое послевкусие. Ну, и конечно же сыры, лучше всего — твердых сортов с сливочным или ореховым вкусом, например, джерси блю. А после, подогревая бокал в руке для полного раскрытия сложного букета, держа ладонью за широкое основание, смаковать напиток, делая маленькие глотки, постепенно привыкая к вкусу и аромату. И ни в коем случае не добавляя в бренди лед, потому что при таянии он разбавит напиток водой, лишь испортив его!
Ян вздохнул, наполнил стакан повторно, на этот раз почти до краев. Закрыл бутылку, потому что бренди — это не вино, ему не нужно «дышать». Не закупоренное горлышко лишь поспособствует испарению летучих спиртов, что испортит «характер» бренди, превратив его в унылое пойло, достойное лишь портовых грузчиков.
Подхватив стакан, Ян направился в комнату.
Эту квартиру он приобрел несколько лет назад, чтобы была возможность при необходимости остаться в городе и не тащиться в родовой замок, расположившийся в тридцати километрах к юго-востоку, у обрыва одинокой скалы. Место, которое практически все местные обходили стороной, веря в мистическое происхождение тумана, вечно укутывающего скалу, где, по их мнению, обитали привидения.
Смешные они, эти люди…
В новой квартире Ян многое переделал — снес несколько стен, расширил кухню, объединил три комнаты в одну, увеличил оконный проем.
Раньше он никогда не ощущал в себе тяги к обустройству квартир. Ни разу прежде за всю свою весьма продолжительную жизнь он не интересовался дизайном интерьеров. Во — первых, у Яна никогда не было отдельного жилья. Вся его семья, как и многие поколения до них, традиционно обитала в замке, поддержанием порядка в котором занимались слуги во главе с управляющей. Во времена его детства эту должность занимала статная и грозная госпожа Шульц. После смерти достопочтенной вампирши долгое время Ян никого не нанимал на замену, считая, что лучше, чем суровая немка с её извечными строгим пучком мышиного цвета на макушке и холодным взглядом из — под широких бровей, не справится никто. А потом появилась Марчеза. Он взял её к себе помощницей, не особо веря, что эта молодая девушка, ростом, едва дотягивающим до метра пятидесяти, и общим весом с трудом превышающим вес откормленной курицы, сможет справиться хотя бы с функциями секретарши. Но она не только справилась, но и за несколько лет превратилась из работника категории «принеси — подай», в кого — то незаменимого, чье отсутствие ощущается сразу же, как если бы во всей округе отключили свет. Поняв, что эта малышка, умудряющаяся делать по десять дел одновременно, будучи сразу и везде, способна на многое, Ян повысил ей зарплату в три раза и обязал заниматься вообще всеми делами замка. Марчеза не расстроилась и даже не возмутилась, быстро сообразив, что по-прежнему останется рядом с любимым господином, но только уже в новом статусе и более широкими полномочиями. Обязанностей правда тоже стало больше, но когда ты молодая вампирша, практически не нуждающаяся в отдыхе и горящая так свойственной молодости амбициозностью, то это не является проблемой. Марчеза тут же затеяла масштабный ремонт, желая, как она выразилась, превратить дряхлую старину во что — то, где можно находится без нарастающего желания убивать. Удастся ли ей это и насколько затянется процесс преобразования старого, возведенного в истинно испанском стиле семисотлетнего замка, общая площадь которого превышает тридцать тысяч квадратных метров — пока неизвестно. Марчеза все еще находилась в процессе, не позволяя в него вмешиваться даже своему Князю, который в этом вопросе доверился ей полностью.
Но этой квартирой Ян занимался сам и занимался с удовольствием. Покупал многочисленные каталоги, тратя на их просмотр по несколько часов к ряду, обводил красным маркером понравившиеся картинки, общался со специалистами, посещал тематические сайты и в итоге добился того, чего хотел. Теперь в его распоряжении имелось место, где он чувствовал себя по-настоящему дома. Эта квартира стала для него чем-то вроде убежища, про которое никто не знал — сам Ян все держал в секрете, а те, кто занимался ремонтом не понимали местный язык и сразу по завершению улетели обратно к себе на родину.
Яну было здесь спокойно. Возможно, потому что… потому что на протяжении всего времени — от покупки до установки последней полки он все время думал о ней. Представлял, как она переступит порог, как пройдется по комнатам, как встанет у окна, любуясь панорамным видом на ночной, подсвеченный огнями, город. Её силуэт будет мягкими плавными линиями вырисовываться на фоне стекла, маня своей таинственностью и изящностью. А он подойдет к ней со спины, положит руки на теплые обнаженные плечи, прижмет к себе, и будет слушать, как бьется её живое сердце. И в такт ему начнет мелко вздрагивать его собственное, с рождения мертвое и холодное, оживающее только рядом с ней.
И хотя он всеми силами старался отгонять от себя этот образ, не признавая порой мелькающие в голове, захватывающие всё его существо и пугающие своей откровенностью картинки, Ян знал — он делал эту квартиру такой, какой бы её хотела увидеть она. Большой, просторной, наполненной воздухом и светом, очень удобной, практичной и функциональной, чтобы каждая вещь была нужной и уместной, и находилась на своем месте. Ничего лишнего, никакой вычурной версальской лепнины, театральных хрустальных люстр, кислотно — болотных расцветок и шика в стиле бохо, который она как-то назвала текстильным безумием обкурившихся жителей Гарлема. Эта квартира стала не столько олицетворением самого Яна, сколько отражением его любви к одной яркой, самобытной женщине, не стесняющейся быть самой собой, быть другой, не вписывающейся в обыденность, и быть разной каждый день. То вредной, то милой. То жесткой и злой, то мягкой и сентиментальной. То смешной и забавной, то саркастичной, меткой в высказываниях и даче красочных характеристик. Женщине, которая однажды ворвалась в его вечную жизнь яркой кометой, выжигая собой все прежние привязанности и вынуждая томиться по ночам темными и слишком очевидными желаниями…
Три года назад
— Я не пойду на бал, — заявил Ян утром во вторник во время завтрака. Как раз в тот момент, когда служанка Карла, прислуживавшая им во время трапезы, вернулась с высоким прозрачным графином, наполненным густой темно — красной жидкостью и аккуратно, стараясь не расплескать, поставила его в центр стола, между подносом с пропеченными до насыщенно — золотого цвета булочками и кофейником.
— Почему? — удивленно вскинула брови его мать, легким взмахом руки давая знать Карле, что она может идти.
— Потому что я ненавижу балы. Ненавижу тех, кто их организовывает и тех, кто в них участвует. Сам участвовать в них я тоже ненавижу, — начал перечислять Ян, не отрывая взгляда от утренней газеты. Ему нравилось читать газеты по утрам, нравился запах новой бумаги и типографской краски, нравилось тихое шуршание страниц и некая ностальгия по тем, уже ушедшим временам, когда утреннее чтение прессы являлось неотъемлемой частью повседневности. — А еще я ненавижу лживые улыбки, лицемерие и вопросы. Всё это — пустая трата времени. Моего времени!
— Ты невыносим, — опечаленно вздохнула мадам Ясмин, прикладывая длинные тонкие пальцы к вискам. Она была старой, даже по меркам вампиров, и в истинно вампирском стиле презирала почти все и всех. Кроме своей семьи и традиций.
Несмотря на прожитые годы и отвратительный характер, она была и оставалась красивой женщиной, на лице которой даже самый прозорливый не углядит почти тысячелетний опыт. Высокая, с тонкой талией и узкими плечами, с копной густых, черных, как ночь, волос и запоминающимся лицом, которое она тщательно поддерживала в ухоженном виде. Она очень любила себя, но еще больше любила своего сына, безграничной, практически всепоглощающей любовью и, возможно, из-за этой любви им очень часто не удавалось найти общий язык. Как в болоте, они увязали в спорах и противоречиях, болтаясь в трясине до тех пор, пока один не уступит другому.