Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия
Шрифт:
– Постарше, поуродливее?
– Точно. Мне очень хотелось с ним работать, а сейчас…
– Расхотелось?
– Ну не то чтобы расхотелось, но…
– Энтузиазма не ощущается, да?
– Именно.
– Странно.
– Мне самой странно.
– А вообще-то случается, что молодые хорошо пишут. Вон Томас Манн «Будденброков» в двадцать четыре года написал, а непохоже… такая книга, кажется, ее мог создать только умудренный жизнью, пожилой человек.
– Ну на Томаса Манна Гущин все-таки
Прошло, наверное, не меньше получаса, прежде чем Гущин появился вновь. Вид у него был не такой победительный. Ага, подумала Тата, видно, Олег не слишком-то расщедрился.
– Ну как? – спросила она. – Все обсудили?
– В общем, да. Хотя я не думал, что за книги такие гроши платят.
– Да, в наше время быть писателем совсем не выгодно, – сочувственно заметила Рина.
– Но вы подписали договор? – осведомилась Тата.
– Нет пока, я взял проект договора с собой, хочу показать понимающим людям, а то обштопаете меня, обдерете как липку! – Он весело подмигнул Тате.
– Но ведь договор – коммерческая тайна!
– Ну о цифрах там пока ничего не говорится! Только о всяких закавыках, в которых я несилен!
– Ну что ж, желаю удачи.
– А удачу я, похоже, уже поймал за хвост! – проникновенно глядя в глаза Тате, произнес он. – Всего доброго, Наталия Павловна.
У Таты как-то неприятно заныло сердце.
– Слушай, Татка, а он, по-моему, к тебе клеится, – заметила Рина, едва за Гущиным закрылась дверь. – Имеешь шанс!
– Да ты что, он же мне в сыновья годится!
– Ну если только родить в одиннадцать лет. Хотя бывает и такое! Но я бы на твоем месте не упустила своего. Думаю, он классный любовник.
– Рина, ты рехнулась, что ли?
– Почему? Ты слишком добродетельная, Татка! Тебя давно пора развратить!
– Слушай, мы здесь уже все говорим какими-то цитатами… Меня, кстати, Илья в этом много раз упрекал.
– А показаться бы тебе с таким парнем Илюше на глаза, лопнул бы с досады!
– Мне он не нравится.
– Кто, Илья? – фыркнула Рина.
– Да нет, Гущин. Какая-то в нем червоточина. Я чувствую.
– Говорю же, шизофреник! Но это неважно, если от него не рожать. А в постели, я думаю, он хорош…
– Займись, разрешаю!
– Да я-то тут при чем? Он тебе глазки строил.
…Когда вечером Тата вышла из издательства, ее окликнул из своей машины Олег Степанович:
– Наталья! Садись, подвезу!
– Спасибо, Олег. – Она была очень удивлена. Видно, ему совсем плохо.
– Ну и типчик этот Гущин, – сказал Дюжиков, выруливая со стоянки.
– А что?
– Хватка бульдожья, хоть и прикидывается таким неопытным.
– Не могу его за это осуждать. Дай вам волю, вы бы вообще авторам не платили, – усмехнулась Тата.
– Ну ясное дело, у них задача побольше с нас содрать, а у нас – поменьше им заплатить, таков закон жанра, как говорится.
– Тогда что ты удивляешься Гущину?
– А черт его знает…
– Он тебе не понравился?
– Ну он не баба, чтобы мне нравиться… Но, боюсь, мы с ним еще нахлебаемся. Если книга будет иметь успех…
– Будет, ни минуты не сомневаюсь.
– Вот и наплачемся. Ладно, черт с ним. Ты будешь его вести?
– А больше некому?
– Некому, Наталья.
– Значит, буду. Раз уж взялась. К тому же там редактору почти нечего делать.
– Наталья, а что, если я тебя приглашу куда-нибудь поужинать, а? Так есть хочется… А одному тоскливо как-то.
– Поужинать? В ресторан, что ли?
– Ну да.
– Нет, Олег, поедем лучше ко мне, я тебя покормлю, – сжалилась Тата.
– А выпить у тебя найдется?
– Ты же за рулем!
– Плевать. У меня алка-зельцер с собой.
– Не помню, наверное, есть коньяк.
– А водки нет?
– Может, и есть.
– Ладно, купим. Не проблема, слава богу. Помнишь, водку по талонам давали, во мрак был!
– И сигареты тоже.
– Я, к счастью, никогда не курил.
– А я помню, Алиса тогда курила, и вот мы с ней пошли в ЖЭК за талонами на водку и табак, а на обратном пути заглянули в большой универсам, где во всем громадном помещении продавался только сироп из красной смородины, и ничего больше.
– Какой год-то был?
– Кажется, девяностый.
– Смотри, как мало времени прошло… Я тогда уже жил в Москве, правда, в такой вшивой коммуналке… А эта твоя Алиса что, сейчас не курит?
– Нет, давно бросила.
– Слушай, а почему она одна? Красивая ведь…
– У нее была великая любовь.
– И что?
– Олег, зачем тебе это?
– Ну интересно просто… Да ты не бойся, я не болтун, ты же знаешь.
– Да тут, собственно, ничего такого нет… Она в молодости влюбилась в человека на двадцать пять лет старше нее, бросила мужа. А он не смог жену оставить. Но они все равно были счастливы, а потом он умер. И Алиса с ним вместе… умерла.
Олег Степанович озадаченно взглянул на Тату:
– Вдовствующая королева?
– А что? Пожалуй, это очень точно… – задумчиво проговорила Тата. – Ты не представляешь себе, Олег, какой прекрасный человек наша Алиса. Только она в чувствах максималистка. Уж если полюбит…
– А не полюбит, то что – со свету сживет?
– Если ты не станешь путаться у нее под ногами, то просто не обратит внимания. Но если ее задеть, то может и не поздоровиться…
– М-да, чую, перспективы мои не слишком радужные.