Три повести

на русском языке,

на белорусском языке,

в транслитерации с оригинального русского текста для иностранных читателей;

частично:

эсперанто,

французский,

английский

немецкий,

Предисловие

Россия

В полночь тревожную

Рядышком можно я

Тихо с тобой посижу,

Всё, о чём думаю,

Боль и тоску мою

Сердцем тебе расскажу …

От

Эта книга о той войне,

Опалившей сердца в беде,

И оставившей тяжкий след,

Хоть прошло с неё много лет …

ПРОЛОГ

В июне травы, цветы и росы,

Чубы мальчишек, девчонок косы,

Преддверье свадеб, преддверье жизни…

Но в сорок первом во имя жизни,

В цветы и травы родной Отчизны,

Невесты падали в пилотках,

Сколько имен их в военных сводках,

А где-то парень, в траве, остылый,

Чей-то жених он и чей-то милый.

Давно минула беда лихая,

Стоит Россия – Страна Родная,

Честь отдавая всем обелискам,

Где нет конца всем печальным спискам

Девчонок смелых, парней отважных,

Друг с другом – робких, в бою бесстрашных,

И неизвестным бойцам, их праху,

Что, перед боем, идя в атаку,

На сохраненье Стране Родной

Отдали имя и облик свой.

Стоит Россия – Страна Родная,

Своих детей всех погибших зная,

Всех поимённо благословляя

И вечной памятью венчая.

……………….

Поезд, мерно покачиваясь и постукивая на стыках рельс, нёс Антона Васильевича Крюкова домой, где, по существу, у него не осталось ни кого из родных. Начинал он войну фельдшером, но потом упросил взять его в разведку, так прошёл солдат весь военный путь. Вместе с ним возвращалась его однополчанка, Дарья Фролова, которую тоже никто из её родных не ждал, так же, как и у Антона Васильевича, кто погиб в боях, кто в тылу. Антон Васильевич звал свою однополчанку просто Дашенькой, как привык называть её ещё в батальоне в начале войны, тогда русоволосую, стройную, задорную, молодую. Теперь Даша была седой с безвременно увядшим лицом, но всё такая же не унывающая и жизнерадостная. Ещё в Берлине они договорились не терять друг друга из виду, так как были из одного рабочего городка.

Антон Васильевич вышел в тамбур покурить. Мимо него пробежал молоденький проводник, затем вернулся и с придыханием спросил – не врач ли он? «Что, на лбу написано?» – усмехнулся Антон Васильевич. «Да нет, я всех спрашиваю. Там молоденькая женщина родить собралась… То есть, уже рожает…». «Так пошли быстрее, иди вперёд», – скомандовал Антон Васильевич.

В одном из купе рожала молоденькая женщина, совсем девочка. «М – да…» – протянул Антон Васильевич, осмотрев роженицу. Он отдал распоряжение, чтоб сообщили на ближайшую станцию, где есть роддом и выслали «неотложку» для роженицы. «Так скоро ничего такого не будет, полустанки одни!» – растерянно ответил проводник, что подтвердил и второй его сослуживец, подошедший позже в купе.

Роды пришлось принимать Антону Васильевичу, фельдшеру ещё начала войны, после чего он переквалифицировался в разведчики и давно отошёл то фельдшерских дел. Родился мальчик. Довольно крепкий и сразу же громко закричал. «Ого, какой горластый! Это хорошо!» – одобрительно отметил Антон Васильевич.

Но, совсем другое дело было с матерью горластого малыша. Ася, так звали молоденькую маму, была женой военного. Сама Ася, вывезенная во время войны в Германию вместе с матерью, осталась впоследствии одна в вагоне с другими детьми и попала к «фрау». Не понравившись «фрау» за что-то, Ася была выдворена в коровник. Там и работала в коровнике под надзором злой надсмотрщицы от «фрау», в коровнике и спала, пока её не нашли, спрятавшуюся в сене, разведчики.

Ася оказалась смышленой девочкой, быстро научилась помогать в госпитале, родного русского языка она не забыла, слова выговаривала правильно. Оставшись у «фрау» одна, разговаривала с коровами, телятами, птичками, когда никто не мог её подслушать, чтоб не забыть родную речь в одиночестве на чужбине.

Ася стала работать в госпитале и стала женой одного из подрывников, который прошёл пол войны живой, но в последние дни войны погиб, ведя роту, оставшуюся без ротного командира, на штурм. Привезли в госпиталь его ещё живого. И как только он пришёл в себя, сразу же сказал плачущей юной жене, чтоб она ехала в Россию к его старой тёте, единственно родному человеку, оставшемуся в живых после войны.

А теперь умирала и Ася. И она это чувствовала, всё больше и больше слабея от потери крови. В какой-то момент ей стало получше. Антон Васильевич знал, что это конец. Не надеялась на выздоровление и Ася. И, не теряя времени, подозвала к себе Антона Васильевича, попросила его взять малютку на руки и слабеющим голосом сказала, глядя солдату в глаза: «На Вас оставляю сына, Антон Васильевич, – глаза её потемнели, и она добавила, – больше не на кого. Тёти Петра, мужа моего, я не знаю, да и, по его словам, старая она, может, уже и умерла…».

Сама Ася родом была из одного городка, что и Антон Васильевич с Дарьей.

Вот так и остался солдат – разведчик с малюткой на руках около умершей Аси.

Вначале Антон Васильевич определил младенца в своём городе в дом младенца, назвав его именем погибшего отца, Петром. Потом разыскал старую тётю мужа Аси. Но она была сама такая старая и немощная, что и за ней самой нужен был уход, в чём не отказала помочь Дарья, забрав старушку к себе, смотрела за ней, а схоронив, стала опять жить одна.

Антон Васильевич нашёл себе работу на заводе и, как будто бы всё более-менее устроилось. Жильё довоенное сохранилось за ним, работа есть.

Но беспокойство за малютку, которого поручила ему умирающая женщина, не давало покоя Антону Васильевичу. И он каждый день после работы уже был там, чтоб справиться о здоровье Петра!

И когда малышу исполнилось девять месяцев, заведующая полушутя, полусерьёзно сказала Антону Васильевичу: «Вы не сможете забыть Петеньку, не лучше ли будет и для Вас, и для него, чтоб Вы усыновили его?» Антон Васильевич растерялся, был он не молод, одинок. А тут девятимесячный сын?! Но дома он стал обдумывать предложение заведующей и решил, что так и сделает.