Три пятнадцать
Шрифт:
Спокойно пописать хотелось не одному ему. В рюкзаке остался еще один тест, и я, честное слово, убила бы за три минуты в сортире любой заправки, чтобы без свидетелей полюбоваться белыми окошечками. Они не розовеют, значит, со мной все в порядке.
«Ну тебя! Возьми бутылку из-под колы. Мальчики могут где угодно».
Тут из кухни послышался голос шерифа Уорфилда. Босс что-то ответила. Что именно, я не разобрала, но оба явно приближались. Босс дерьмом изойдется, увидев, что я стою на диване («Мози, это мебель, а не батут!»), только спешить ни к чему. При мне они разговаривать не будут – отошлют прочь,
Открылась распашная дверь.
– Давно здесь живете? Лет тридцать?
– Чуть меньше. Лизе было около года, когда мы переехали, – ответила Босс шерифу.
– По прикидкам того спеца по костям, сундучок пролежал в земле больше десяти и меньше двадцати пяти лет. Как раз в это время вы здесь жили.
Возникла пауза. Она продолжалась, продолжалась и правильно делала, что продолжалась. Мои губы растянулись в гордой улыбке. Недаром мы с Боссом не пропускаем ни одной серии «Закона и порядка» и «Ищейки». Она понимает, что шериф выуживает информацию, и, пока не задал вопрос, отвечать не станет. И он задал:
– Вы знаете, кто закопал тот сундук в вашем дворе?
– Нет, – ответила Босс. Ее голос звучал совсем близко.
– Нет? – тотчас переспросил шериф. – Это же ваш двор, вы ведь наверняка об этом думали!
Босс опустилась на диван прямо перед моим носом. Диван скрипнул.
– Дом я купила без забора вокруг заднего двора и без террасы. Тут был густой лес, бродить в нем мог кто угодно.
Я дышала ртом, изо всех сил стараясь сидеть тише тихого.
– Когда вы поставили забор?
– Вскоре после возвращения Лизы и Мози. Получается, лет десять-двенадцать назад.
Босс говорила лишь то, о чем спрашивали, и ни слова больше.
– Зачем? – поинтересовался Уорфилд.
И тут балбес Роджер прислал эсэмэску. Моя попа упиралась в стену, телефон зажужжал вибратором. Я втянула живот и подалась бедрами вперед. Повисла тишина, а потом Босс тщательно откашлялась тем особым манером, который обычно означал, что сейчас меня сцапают.
– Лиза стала помогать собачьему приюту и подбирала приблудных псов, на передержку, – только и сказала она. – Нужно было огородить двор.
– Значит, про останки ничего не знаете? – не унимался Уорфилд.
– Я уже сказала, что нет, – спокойно и уверенно ответила Босс.
Вот это да! Конечно, я не думала, что Босс передаст шерифу мамины слова о ребенке, но даже не подозревала, что она первоклассная врушка.
– Ладно, – вздохнул Уорфилд. – Мне бы с Мози поговорить.
Сердце у меня екнуло. Когда пытаюсь соврать, глаза у меня чуть из орбит не выкатываются, рот кривится – Босс на раз-два вычисляет! Но врать придется, и желательно не хуже, чем Босс. Сейчас моей маме не защититься, если шериф Уорфилд вобьет себе в голову, что она тайком забеременела и как-то навредила малышу. Да ей элементарно согласных не хватит. Дохлый номер. Я знала это наверняка, еще до того, как головой поняла: полиция и даже Босс могут думать иначе. Моя мама на такое не способна, и точка.
Только шериф Уорфилд не знает Лизу так, как
Впрочем, Босс была настроена решительно.
– Оставьте девочку в покое. Мози приболела, сегодня даже школу пропустила. Бедняжка с гриппом борется, и стресс ей совершенно ни к чему. – Босс прекрасно понимала: я прогуливаю не по болезни, но наврала уже столько, что наверняка думала: чуть больше, чуть меньше – все равно в аду гореть! – Да и что она может сказать? Если сундучку минимум десять лет, значит, когда его закопали, Мози в детсад ходила.
– Понял. С Мози повременим. Пойду лучше с Лизой побеседую.
– Удачи вам! – фыркнула Босс.
– Тайлер говорит, что она почти все понимает.
– Понимать, наверное, понимает, но на ответ не надейтесь. Лиза может сказать «да» или «нет», если спросите, включить ли ей телевизор. Предложите два разных сока – ткнет пальцем в любимый.
– И тем не менее, – уперся Уорфилд.
– Хорошо, только в другой день. Лиза очень расстроилась из-за ивы, а сил у нее и так мало. Сейчас она спит.
– Ладно, значит, когда? – спросил Уорфилд, поднявшись, судя по звуку, с дивана.
Повисла тишина. Босс задумалась. По-моему, она не представляла, как его отговорить.
– Вечерами я почти всегда свободна, – ответила она. – Но сперва позвоните.
– Впустите судмедэксперта, когда приедет, – сказал шериф. Его голос удалялся – Уорфилд шел обратно на кухню.
Ш – ш-ш! – распашная дверь открылась и закрылась. Едва она перестала раскачиваться, Босс позвала: «Мози!» Она даже голос не повысила, потому что знала: я где-то здесь. Я выглянула из-за спинки дивана. Босс подскочила и обернулась.
– Я думала, ты в передней. – Передней Босс называла крошечный коридорчик. Он изгибался так, что стоящим у входной двери не было видно гостиную.
– Послушай, – нарочито спокойно начала я, чтобы она снова не заткнула мне рот, – когда Лиза родила того ребенка?
– Чего-чего? – Изумление в глазах Босса наигранным не казалось.
Я перелезла через спинку дивана и уселась в ближайшее к Боссу кресло. В эту самую секунду завибрировал сотовый: Роджер слал очередную эсэмэску. На сей раз беззвучно: моя попа прижимала телефон не к стене, а к нагретому копом сиденью.
– Сама же слышала: Лиза сказала, что те кости – ее ребенок.
Босс покачала головой. Брови сошлись у переносицы.
– Мози, милая, она действительно что-то сказала, только, боюсь, ты неверно ее поняла.
– Нет, я все поняла правильно, и ты тоже.
– Ладно, – кивнула Босс, – только учти: родись у Лизы второй ребенок, я бы непременно об этом узнала. Второго ребенка не было. Ты же понимаешь, Лизин мозг сильно поврежден инсультом. Мне вот кажется, что этот ребенок застрял в ее воспоминаниях и Лизе известно, чей он. Она же неравнодушна ко всем бездомным и приблудшим. Думаю, в свое время она помогала одинокой девушке, чей ребенок погиб.