Три пятнадцать

Джексон Джослин

– Извините! – выжала из себя я, протиснулась мимо миссис Линч, влетела в нашу крохотную ванную и хлопнула дверью, насколько хватило пороху. Сдернула дурацкую юбку, бросила на пол и потоптала, чтобы хоть немного отвести душу. Из корзины с грязным бельем я вытащила свои любимые джинсы, а под ними нашла Лизину футболку с прошлогоднего Хэллоуина. На футболке похотливо улыбался скелет, а под ним шла надпись: «В “Вороне” до смерти задолбали». Футболка была женская, с вытачками спереди, и я ее надела, хоть грудь у меня и не росла, вдохнула аромат фиговых листьев – это мамин лосьон для тела – и почему-то разревелась. Ревела

я секунд тридцать – четыре громких всхлипа, а горячие слезы пролились так споро, будто у меня оба глаза вытекли. Хватанула ртом воздуха, и бац – истерика кончилась.

Я решила разыскать Босса. Она сидела в кресле на террасе, понурив голову. Я распахнула дверь черного хода, а она даже не шевельнулась. Двор казался до жути неправильным: раньше все загораживала ива, а сейчас же я видела забор, а вместо раскидистой кроны – небо. Задние ворота так и не закрыли, пикап Тайлера стоял наполовину у нас во дворе, наполовину – на улице. Цепи до сих пор тянулись от кузова к ивовому пню с паутиной корней. Тайлер устроился в кузове: оперся спиной на крышу кабины, скрестил ноги. Рик Уорфилд, местный шериф, застыл у ямы и недобро глядел на двух незнакомых мне типов – старого в потерявших форму камуфляжных брюках и молодого со всклоченной бородкой и круглыми темными очками, как у Санты из молла в Мосс-Пойнте. Второй коп, Джоэл, тоже был здесь. Раз в год, с моего второго класса, он проходил по школам с беседой на тему «Наркотики – зло», поэтому видеть Джоэла у нас на дворе было странно.

Сотовый я, оказывается, оставила на пластиковом столике у Босса за спиной. Раскрыв его, я увидела пятьдесят миллионов эсэмэсок от Роджера. «Ее ребенок, в смысле?» – спрашивал он в первой.

Я быстро просмотрела остальные. Роджер либо интересовался, жива ли я, либо спрашивал, как моя мама ухитрилась так родить ребенка, чтоб никто не сунул нос в чужой вопрос в самом нососовательном городе Миссисипи.

Я понятия не имела. Лиза тысячу раз говорила, что девственности ее лишил Картер Мэк в яме для прыжков. Полгода спустя на ярмарке она встретила безымянного донора спермы в мою пользу, значит, ее первый ребенок – я. Через пару недель после моего появления на свет она отправилась бродяжничать. Ребенок, рожденный в Техасе или Арканзасе, во двор Босса попасть не мог, а залети Лиза после нашего возвращения, соседи мигом заметили бы. «Сонце мае, – набрала я в ответ. – Я ок, а те кости не маминого ребенка. Дохлый номер».

Через тридцать секунд пришел ответ: «Сонце мае, дохлый номер: я застрял на дереве кругом копы. О_о».

«Ты еще тут?» – молниеносно написала я.

«А то, интрсно же. Застрял ага. ХА!» – еще через тридцать секунд ответил Роджер.

Мало мне детских костей во дворе. Теперь Босс узнает, что я не просто прогуливала школу, а пряталась с мальчиком в «скворечнике». Я могла хоть весь день ей объяснять, что я про Роджера такое не думаю, но, строго говоря, конец у него был. Боссу не нравилось оставлять меня с таким один на один. Ее послушать, я залечу, если просто встану с подветренной стороны от него.

Нужно было убрать всех со двора, чтобы Роджер спустился и сбежал. А вот Босс, судя по виду, не собиралась не только со двора уходить, но и вставать с кресла. Ее ноги больше всего напоминали макаронины.

– Босс! – позвала я.

Она подняла голову и медленно-медленно повернулась

ко мне. Что сказать, как отвлечь ее от «скворечника»? В голову пришло лишь: «Сыграем в прятки? Закрой глаза и сосчитай до ста». Будь я пятилетней, все получилось бы, ну или будь Босс клинической дурой.

– С Лизой сейчас миссис Линч, – только и сказала я. – Босс, как ты?

Она не ответила, даже бровью не повела. Казалось, я говорю не с ней, а с инсультницей-мамой. Рот Босса безвольно открылся, а глаза такие, будто у нее не все дома, и я испугалась сильнее, чем за весь сегодняшний день.

– Босс! Босс! – громко зашептала я, сев на корточки рядом с ее креслом. – Слышала, как Лиза говорила, что…

Она хоть и сидела развалившись, но на меня шикнула. Почему-то я услышала не шелестящее «ш-ш-ш», а змеиное «тш-ш-ш»! Босс смотрела на меня так, словно только увидела. Ее взгляд метался взад-вперед, как у блондинок из телесериала «Дни нашей жизни», когда они сама искренность или не знают, что делать.

– Лиза говорила: «Отдай…» – снова начала я, понизив голос.

Босс выпрямила спину так быстро, словно Господь Бог неожиданно вернул ей позвоночник. Ее ладонь метнулась к моим губам, а средним пальцем она мне чуть в ноздрю не въехала.

– Тише, потом поговорим об этом! – шепнула она своим обычным голосом, встала и посмотрела во двор. Наморщила лоб, сощурилась – не Босс, а само внимание. Джоэл не сводил глаз с серебряного сундучка, утирая губы. Незнакомые типы переговаривались, склонившись друг к другу, а шериф Уорфилд по-прежнему таращился на них, осипший и возмущенный.

Я встала и вслед за Боссом подошла к краю террасы. Нервы были на пределе.

– Кто эти двое? Шериф Уорфилд их, похоже, на дух не переносит.

– Как же! – зло улыбнулась Босс. – Который в очках – читает лекции про динозавров в бартском колледже. Наверное, Джоэл вызвал его установить, сколько лет костям, а он не может. Зато, думаю, точно определил, что это не кости динозавра. Прям гора с плеч, а, Мози? Я и сама бы сказала, что у бронтозавров в плезиолите плюшевых уток не было, но я почем знаю? Я ж в колледже не училась.

Испуганная тоном Босса, я решила не говорить, что она скрестила плейстоцен с палеолитом и поселила там динозавров, чтоб те подъели пещерного человека, зато кое-что прояснилось. Шериф Уорфилд – диакон церкви Кэлвери, где верить в динозавров грешно, а его помощник Джоэл – методист. Это хорошо, а то ведь Боссу не по себе, если, как она выражается, «вокруг больше баптистов, чем людей».

– Спец по динозаврам вызвал вон того старика, который, по-моему, преподает анатомию, – чуть мягче добавила Босс. – Скоро к нам во двор съедутся лучшие преподаватели штата Миссисипи, ведь надо установить, что небо голубое, вода мокрая, а те кости – не останки тираннозавра рекса.

Уорфилд зашагал к нам через лужайку, и Босс машинально сжала кулаки. Шериф не видел, что над нашим высоким забором возникли две головы – это Джим Плейс и его сынок-баскетболист Ирвин. Они явно срезали через задний двор Бэкстера, а потом шли лесом.

– Из-за забора Плейсы подглядывают! – голосом ябеды-плаксы пожаловалась я шерифу Уорфилду. В детстве таким голосом я жаловалась на других детей, а Босс смешила меня и поворачивала попой к себе. Мол, у ябед растут длинные-предлинные хвосты, дай на твой посмотреть.