Три пятнадцать
Шрифт:
Сейчас я ехала той же дорогой к дому Лоренса. На пассажирском месте сидела Лиза, крепко пристегнутая ремнем безопасности. Она повернула голову к окну, но, как мне казалось, все утро смотрела внутрь себя. Лизу даже не заинтересовало, что под платье я надела ей купальник, а в свою единственную пляжную сумку сложила все отягощения и надувные штуковины для водной гимнастики. Женщина с воинственно горящими глазами исчезла. Я искренне надеялась, что ненадолго.
– Хочешь снова заниматься в бассейне? – спросила я.
Лиза не ответила и даже не взглянула на меня, но доктор, проводивший реабилитационный
Вспомнив последние несколько месяцев, я вдруг осознала, что то и дело спрашиваю дочь, как ей приготовить яйца, какие кроссовки ей обуть – белые или голубые, как будто инсульт случился у нее в двухлетнем возрасте. Такие вопросы Лизу не интересуют. Такие вопросы не заставят ее искать новые способы реагировать. Лизе интересна Мози и наша погибшая девочка. Вчера именно они пробудили ее к жизни. Что еще волнует настоящую, то есть прежнюю, Лизу? Мужчины. Мужчины и разные пакости. Вот я и ехала навстречу тому и другому, а все ради Лизы.
– Знаешь, к кому мы едем? Этот парень коп. (Лизина голова дернулась: дочь знала, что на копов у меня глаз косой.) Когда-то он был моим и, надеюсь, еще не охладел ко мне окончательно. Сейчас мы попросимся к нему в бассейн, но, по правде, я хочу выудить из него информацию, что на уме у Рика Уорфилда и у всех прочих и в какую сторону движется расследование. Хочу выяснить, стоит ли волноваться.
Если честно, бездействовать я не могла: на автоответчике уже было сообщение от Рика Уорфилда. Шериф просил назначить день для разговора с Лизой и Мози.
Теперь Лиза хоть ко мне повернулась. Я не знала, о чем она думает и думает ли вообще. Это было тяжелее всего. Лицо дочери такое знакомое, когда-то я понимала каждый изгиб ее бровей и губ. Теперь одна половина лица окаменела, другая стала вялой, и я сомневалась, доходят ли мои слова до Лизы. По крайней мере, сейчас в ней чудилось какое-то усилие, будто она к чему-то прислушивалась.
– Сегодня утром я позвонила Дорис, чтобы попросить выходной, а в итоге рассказала, как Тайлер срубил иву и нашел кости. Чувствую себя дешевкой: выдала самое сокровенное ради дурацкого выходного. Надеюсь, ты не подумаешь обо мне плохо. Ради бассейна я не унижалась бы, в конце концов, скоро у нас будет свой, если, конечно, Рик снимет чертову желтую ленту. Дело в Лоренсе, так зовут моего копа, он наверняка знает, как нам обезопасить Мози.
Почувствовав Лизин интерес, я продолжила:
– Дорис сказала, в моем дворе теперь настоящий эпизод «Детектива Раша». Ей не терпелось скорее закончить разговор, чтобы посплетничать с подругами. А меня так и подмывало приехать в банк и треснуть ей степлером по голове. Зато выходной мне Дорис дала, причем по болезни, а не за свой счет, так что зарплату не подрежут.
Мы подъезжали к дому Лоренса. Иммита осталась позади, а здесь, на ближнем к Пэскагуле конце Мосс-Пойнта, мало кто слышал обо мне, моем прошлом или моей семье. Я не знала ни местные районы, ни даже какие супермаркеты и рестораны прячутся за съездами с шоссе. Меня
С каждой минутой я углублялась в территорию Лоренса. Чисто автоматически я поддала газу, словно, превысив скорость, могла вызвать Лоренса к себе. Впрочем, мой «шевроле-малибу» Лоренс не знает, я же его только шесть лет назад купила. Вдруг он остановит меня, а я открою окно и скажу: «Привет, Лоренс! Как тебе нынче ботинки?»
Скорость я сбавила. Лоренс – типичная «сова» и всегда берет вечерние смены. Сейчас его жена открывает свой хлам-тикварный магазин, а он еще бродит по дому в халате, пьет самый черный кофе на свете и жалеет, что бросил курить.
Я свернула с шоссе и почтовым голубем полетела прямо в район Лоренса.
– Знаешь, что странно? Я не была здесь больше десяти лет, а дорогу нашла без проблем. Каждый поворот помню. – Рассказывать Лизе о Лоренсе, чтобы разбудить ее мозг, оказалось куда проще, чем Дорис – об иве, чтобы выпросить выходной. Я искоса глянула на дочь – черные глаза так и сверлили меня. – Да, – кивнула я, словно Лиза задала вопрос вслух, – он женат. Видишь, мисс Кроха, у меня тоже есть секреты.
У Лоренса одноэтажный дом в конце дороги, длинный, с четырьмя спальнями. Я подрулила прямо к нему, хотя все дома района казались братьями-близнецами.
На подъездной аллее я притормозила, но мотор глушить не стала. Запертая дверь и окна со ставнями наводили на мысль, что изнутри дом застегнут на все пуговицы. Мне здесь никогда не нравилось, а дурацкий тюль раздражал. Как правило, мы встречались на моей территории – наша радостная возня разбавляла жуткую тишину осиротевшего дома. У Лоренса тоже было пусто, но совсем по-другому. Сбежавшая жена оставляет совершенно особую тишину, которую другой женщине не разбавить. В моем доме Лоренс чужое место не занимал.
Во дворе ржавели старые качели. Лиза подняла здоровую руку и показала на них.
– Ага, два мальчика, – ответила я, угадав вопрос. – Не суди его строго, Лоренс сразу сказал, что женат.
Это была третья фраза Лоренса в ресторане «Сад панды» после удивленного «Привет» и «Пожалуйста, садись!».
Я скользнула в кабинку, устроилась напротив Лоренса, и добрых пять секунд мы буравили друг друга взглядами. Потом он и объявил:
– Я пока женат.
Даже окажись Лоренс благочестивым баптистом (а он оказался), я вряд ли испугалась бы больше. Захотелось сбежать, немедленно, без оглядки. Остановило лишь короткое слово «пока», хотя в голове заработал секундомер: на объяснения я давала Лоренсу две минуты, а потом бесследно исчезла бы.
Жена бросила его три месяца назад. Лоренс вернулся со смены и не застал дома ни души. Прихватив сыновей, жена сбежала в Висконсин к идиоту, с которым познакомилась, играя в бридж в Интернете. Онлайн-сражения и чат переросли в долгие телефонные переговоры и обмен фотографиями, а потом идиот прикатил в Джорджию и с удовольствием помог жене Лоренса нарушить брачную клятву на вибрирующей кровати «Холидей Инн Экспресс». Сейчас этот идиот стал любовью всей ее жизни.
Жена подала на развод, но Лоренс добивался, чтобы она вернула детей в Миссисипи.