Три родинки на левой щеке. Восток

Предисловие.

Эта история — о случайностях. О том, что события, которые на первый взгляд выглядят частью хорошо продуманного плана, на самом деле могут оказаться не более чем черепками разбитых чашек, которые неведомым образом идеально соединяются в кувшин с высоким горлышком.

Случайности делают нас теми, кто мы есть. Случайно услышанная на улице фраза изменяет ход мыслей и вот вы уже свернули с пути, который год ведущего от работы до автобусной остановки, и шагнули в сторону — в неизвестность. Гуляя по школе с завязанными глазами, вы совершенно случайно встречаете человека, который

станет вашим проводником и другом на долгие годы. Но сблизились ли бы вы, если бы случайная мысль не заставила вас надеть на глаза повязку в тот день и час, когда он случайно прошёл мимо? Случайно упавший на стол бисер складывается в узор. Случайный порыв ветра заставляет нас пойти непривычной дорогой, в обход того места, где сейчас упадёт дерево. Случайно набежавшая волна утягивает человека на дно. Случайный спор заставляет воображение породить целый мир.

А что, если в этом мире случайности играют ещё большую роль, чем в том, в котором мы привыкли жить?

Пролог.

Не по-весеннему тёплый ветер всколыхнул занавески и зашелестел листами пергамента, лежащими на столе, скинув верхнюю часть стопки на пол.

Верховный магистр Ордена Предсказателей Феарун отвернулся от окна и медленно, по-старчески тяжело принялся собирать разлетевшиеся листки. Подняв их, он выровнял стопку и положил на стол, придавив лежавшим рядом аметистом.

— В год ранней весны, рассекающей тьму, что было не в силах убрать никому, проснётся зверёк, что до тех пор не спал, а прочь от судьбы своей вечно бежал… — нараспев пробормотал Феарун, поглаживая свою роскошную седую бороду. Он имел привычку произносить предсказания вслух, чтобы вникнуть в их смысл.

Магистр наугад выдернул листок и пробежал по нему глазами.

— Аметистовый город охвачен огнём, начало пути разгорается в нём. Но прочь убегает ручьём этот путь, ручей никогда нам назад не вернуть… — снова пробормотал он, поднял глаза и посмотрел прямо туда, где за портьерами скрывалась Дама В Зелёном, хотя, он, конечно же, не мог знать о её присутствии.

Или мог? На миг уверенность покинула её. И всё же она не пошевелилась и удержалась от того, чтобы вздохнуть глубже. Если магистр знает, что она тут — значит, она уже фигура в его игре и не стоит ему мешать. В конце концов, она здесь только для того, чтобы убедиться, что он в безопасности и больше ни для чего. Все её подозрения могут оказаться беспочвенными и это будет лучшим исходом… Хотя признать ошибку будет неприятно.

Магистр положил лист обратно в стопку и повернулся ко входу. Дверь открылась и закрылась почти бесшумно, легко повернувшись на хорошо смазанных петлях. Дама В Зелёном больше почувствовала, чем услышала лёгкие шаги по толстому ковру. Сосредоточившись, она проверила, что воздействие (или заклинание, как мог бы назвать его кто-нибудь менее сведущий), подготовкой которого она занималась последние полчаса, не рассеялось. Оно должно было скрыть всё вокруг человека Тайной настолько, чтобы он остался как бы парализован, не в силах пошевелиться. И Даме В Зелёном не было никакого дела до того, что многие её коллеги назвали бы это воздействие невозможным.

Вошедшая в кабинет девушка остановилась в нескольких шагах перед магистром. Выше среднего роста, стройная, подтянутая, широкоплечая. Тёмные волосы собраны в хвост. Одежда — почти сплошь чёрная. Кожаные штаны, высокие сапоги. Гордо, или даже торжествующе выпрямленная спина. Лица её Дама В Зелёном не видела из-за своей портьеры, но даже отсюда она ощущала исходящую от незнакомки опасность.

Феарун же улыбнулся, как будто встретил старую знакомую. На миг Дама В Зелёном

подумала, что обозналась, но тут незнакомка хорошо отточенным движением выхватила из ножен длинный узкий меч и направила остриё на магистра.

Дама В Зелёном щелчком отправила заготовленное заранее воздействие в сторону незнакомки, однако эффект оказался неожиданным. Воздействие вернулось обратно, будто отразившись от зеркала — и вот уже Дама В Зелёном стояла, негодуя от невозможности пошевелиться. Однако это было её воздействие и потому она по-прежнему могла видеть и слышать, что происходит вокруг. Девушка же будто и не заметила того, что только что произошло.

— Ты находишься в Точке, дитя, — дружелюбно сообщил Феарун. — От твоих решений теперь зависит, по какому пути пойдёт судьба этого мира.

Однако этого она тоже будто не заметила. Острый клинок пронзил сердце старого магистра, тот хрипло вздохнул и осел на пол. Девушка же, едва успев вытащить меч из тела убитого, выронила оружие, сжала голову руками и упала вслед за ним, раскрывая рот в беззвучном крике.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Дама В Зелёном смогла выпутаться из кокона своего воздействия и покинуть укрытие за портьерой. Она склонилась над двумя телами. Магистр Феарун был, безусловно, мёртв, а вот девушка жива, хотя сердце её билось медленно, а дыхание было едва заметно.

Дверь снова повернулась, и в кабинет вошёл ещё один посетитель — чрезвычайно худой юноша с грустным взглядом. Разумеется, это был именно тот, кто должен был здесь быть. Однако где он был пять минут назад? Приди он раньше — всё пошло бы по-другому. Дама В Зелёном встала и кивнула, приветствуя гостя. Тот хмуро кивнул в ответ.

— Иди, — сказал он, — тебе тут больше нечего делать.

Дама В Зелёном схватила со стола стопку листов — тех самых, которые магистр Феарун просматривал перед смертью, свернула в трубочку, спрятала в карман и, не оборачиваясь, вышла из кабинета. Оставалось ещё одно дело, но она не до конца понимала, почему она собирается его сделать. Чего в ней было больше — беспокойства за судьбу мира или желания отомстить тем, кто предал её доверие? И, кстати, показалось ли ей или в коридоре действительно чувствовался запах гари? Раз так, то тем более стоило поспешить.

Тьма длилась целую вечность — должно быть, секунду или даже две. Затем на дне тьмы, в точке, которая находится напротив зрачка, начало разгораться беспощадно-белое солнце. Вспыхивая всеми цветами, оно заполняло всё внутри, полосуя разум невыносимой оранжево-красной болью, лаская душу прохладной синевой. Зелёные сполохи что-то скрывали, перемешиваясь с тёмно-фиолетовыми, прекращавшими существование ещё до своего появления. Два луча, охристо-жёлтый и сиреневый, были милосердны. Они кружили рядом, переплетаясь друг с другом и не подпускали остальных слишком близко. Это было хорошо, потому что, когда все они приближались, смерть, а, точнее, вечная тьма, следующая за ней, казалась разумным выходом. А умирать было нельзя. Почему? Ответа на этот вопрос не было.

Белый свет солнца смешался с тьмой, образовав красноватый сумрак — такой бывает, когда смотришь на источник света сквозь сомкнутые веки. Разноцветные сполохи превратились в едва различимые точки, беспрестанно скачущие туда-сюда. Мир стремительно рос. Теперь он был не только внутри, но и снаружи. В мире появилось ощущение тепла, прикосновения теней и ветра, запах земли, листвы и цветов, звук шуршащих листьев и воды, плещущейся неподалёку. Во всём этом чувствовалось такое умиротворение, которого, казалось, никогда не было прежде.