Три розы
Шрифт:
— Да.
— Действуете быстро? Точно?
Дуглас чувствовал себя как на суде инквизиции. Но он не обижался. Он понимал: доктор думает прежде всего о безопасности Изабель.
— Да, я неплохой стрелок.
— Полагаю, что так оно и есть, — ворчливо произнес Симпсон.
Он сел за стол и указал Дугласу на кресло напротив.
— Ну как там наша девочка? Я бы очень хотел ее увидеть. Думаю, она уже стала большая и неуклюжая.
— Прошлой ночью она родила ребенка.
— Боже, всемогущий! Но это слишком рано! И кого же? Мальчика или девочку?
— Мальчика.
— Он живой?
— Да, но очень худенький, ужасно худенький… И маленький. Не плачет — пищит, как мышонок.
Симпсон откинулся в кресле.
— Это просто чудо, что он жив! Так… Вы говорите, ребенок очень слабенький. Но надеюсь, не больной?
— Я не знаю, он почти все время спит.
— Он берет грудь?
— Пытается.
— Хорошо. Вот это хорошо! Материнское молоко поможет ему набрать вес. Скажите Изабель, чтобы она кормила его каждый час, пока малыш не окрепнет. Сначала он будет есть понемножку, но постепенно… Понимаете, если ребенок отказывается сосать или не в силах брать грудь, тогда дело серьезное. Не знаю, как мне ему помочь, если что случится. Он слишком мал, чтобы я смог прибегнуть к какому-либо медицинскому вмешательству. Так что остается молиться и уповать на Бога. Да, вот еще что: запомните, для младенца страшнее всего холод. Он может его убить. Так что держите его все время в тепле. Это очень важно, сын мой.
— Я буду держать его в тепле.
— Не хочу вас пугать, но вы должны иметь в виду„. дитя может не выжить. Что бы вы ни делали.
— Я не хочу про это думать.
— Но если такое все же произойдет, вы должны помочь Изабель пережить горе. Так поступают друзья.
— Да, я все сделаю.
— А как она? С ней все в порядке? Нет ли каких проблем?
— Роды были трудные. Но сейчас она хорошо выглядит.
— Вы помогли младенцу появиться на свет?
— Да.
— У нее есть разрывы?
— Нет, но сильное кровотечение. Не знаю, нормально это или нет. До этого я никогда не принимал, детей. Я спрашивал ее, как дела, но она смущается и не хочет со мной говорить об этом.
Доктор кивнул.
— Будь у нее что-то серьезное, она бы вам сказала. Хотя бы ради сына. Не позволяйте ей нервничать. Не волнуйте ее. Изабель — сильная женщина. Но сейчас она очень ранима. Молодые матери вообще слишком чувствительны. Думаю, Изабель не исключение. Любая мелочь, способна Вывести ее из равновесия. А ей это вредно. Вы не поверите, но жена Пола Моргана, например, плакала целый месяц после родов и совершенно извела мужа. Очевидно, она плакала от счастья и от воспоминаний о перенесенных страданиях, других разумных объяснений этому я найти немог. Но потом она наконец справилась с собой. А Изабель? Она ведь в такой тяжелой ситуации. Не знаю… Я бы на ее месте, наверное, не выдержал — если бы Бойл вот так дышал мне в затылок… М-да… Но меня очень беспокоит ребенок. Он родился недоношенным, это, конечно же, страшно тревожит Изабель… Но если малыш справится… Вы как, намерены остаться с нашей девочкой до тех пор, пока ребенка можно будет перевезти?
— Да, я останусь. Как вы думаете, сколько потребуется времени?
— По меньшей мере восемь недель. Но лучше десять — если он будет медленно прибавлять в весе. Меня интересует еще одно, сын мой. Как вам удалось пробраться на ранчо Изабель?
— Было темно, я ехал при лунном свете, пока луна не скрылась за тучами и не полил дождь. Потом я чуть не наткнулся на один из постов Бойла. К счастью, наемники сильно перепились и ничего не слышали; Я еще удивился, почему они торчат тут в такой ливень, — Дуглас пожал плечами, — но выяснять этого не стал и очень рад, что не поддался любопытству.
— Очень опасно спускаться с горы в такой темноте.
— Я не спешил. Часть пути шел пешком, на свет в окне Изабель. Он служил мне маяком.
— А вы уверены, что сегодня ночью сумеете вернуться?
— Уверен.
— Эх, сбросить бы лет двадцать… Я бы отправился с вами и осмотрел Изабель и новорожденного. Но сейчас… Нет, не решусь. Я и в молодости-то относился к лошадям с почтительной осторожностью, а теперь просто-напросто их боюсь. Должно быть, оттого, что слишком часто падал с них. Поэтому мне гораздо спокойнее в двуколке, а запрягать помогает жена. Так-то вот. Впрочем, даже если я проберусь вместе с вами на ранчо Изабель, Бойл наверняка об этом прослышит, и тогда моей Труди придется несладко. Нет, я не могу на это пойти: но теперь, благодарение Богу, появились вы, и я спокоен. — Немного помолчав, старик доверительно продолжил: — Знаете, мне и Труди Изабель как дочь. После смерти Паркера я просил девочку переехать к нам. Но она и слушать не захотела — решила оставаться самостоятельной. Труди умоляла ее пожить у нас хотя бы до родов, а после появления ребенка… Моя жена нашла чудесный маленький домик неподалеку от нас, мы собирались переселить туда Изабель с малышом. Таким образом, девочка была бы независима, как и хотела. И к нам поближе. Мы помогали бы ей время от времени… Но Бойл разрушил все наши планы, мерзавец!
Искренняя любовь к Изабель, тепло и доброта, звучавшие в голосе старого доктора, глубоко тронули Дугласа.
— Я позабочусь о ней и о ребенке, — пообещал он.
— А вы заметили, как она хороша?
Дуглас чуть не рассмеялся: этого нельзя было не заметить.
— Разумеется.
— Тогда я хочу задать вам еще один вопрос. Каковы ваши намерения?
— Простите? — ошарашенно спросил Дуглас.
— Буду говорить прямо и откровенно. Может, вы даже разозлитесь на меня. Но я все же скажу. Так вот: после того как она придет в себя после родов, вы собираетесь поразвлечься с ней?
Дуглас замотал головой.
— Нет, ни о чем подобном я и не помышляю.
Похоже, Симпсона не убедил ответ. Он предложил Дугласу выпить бренди. Подождав, пока тот поставит рюмку, доктор откинулся на спинку кресла, обдумывая складывающуюся ситуацию.
— И все-таки это может произойти, — наконец задумчиво проговорил он.
— Но я же знаю Изабель всего… — начал было Дуглас, но Симпсон перебил его:
— Вы только что пообещали остаться с ней на десять недель. Помните? А вы человек слова, не так ли?
— Да, я останусь. Но это не означает, что я…
— Сын мой, позвольте рассказать об одном молодом человеке, с которым мне довелось столкнуться в Риверз-Бенд.
Дуглас почувствовал раздражение. Ему совсем не хотелось слушать всякие байки. Он предпочитал поговорить о Бойле, чтобы побольше узнать об этом гнусном типе.
Но, судя по тому, какими маленькими глотками доктор отпивал бренди, уставившись в пространство, он твердо намеревался поведать свою поучительную историю. Уважение к возрасту Симпсона обязывало Дугласа проявить внимание, и скрепя сердце он приготовился слушать.
Симпсон полчаса рассказывал о том, как однажды три молодые пары оказались застигнутыми снежной бурей и вынуждены были почти всю зиму прожить в шахте рудника. К весне все шестеро стали друзьями до гроба, как выразился доктор. Через пять лет ему пришлось встретиться с одним из них. Они разговорились. К удивлению доктора, этот джентльмен не смог вспомнить даже имени тех, с кем зимовал в шахте.
— Да, сэр! — назидательно подняв палец, произнес, Симпсон. — Если вы собираетесь жить рядом с Изабель столько времени, вспоминайте иногда человека, о котором я только что рассказал. Он боготворил дружбу, называл своих товарищей по несчастью братьями. Но стоило ему вернуться к привычной жизни, в свой мир, и он совершенно забыл о них.