Три розы
Шрифт:
Адам заставлял себя смотреть на танцующие пары, но невольно взгляд его то и дело обращался к Женевьев.
Девушка остановилась возле сарая, вынула конверт, на-Дорвала его, развернула лист и стала читать.
Да, новости были явно плохие. Даже издали Адам заметил, как потрясена Женевьев. Ноги не держали ее, и она прислонилась спиной к забору; на прелестном личике застыли страх и отчаяние.
— По-моему, тебе надо пойти и узнать, что стряслось, — тихо проговорил Коул. — Как ты считаешь?
Адам покачал головой.
— Судя по всему, она хочет побыть одна. Мы сможем помочь только в том случае, если Женевьев сама расскажет нам, что за известие получила. Не смотри на меня так, Коул. Я не собираюсь снова вторгаться в ее личную жизнь. И тебе не советую.
— Снова? О чем это ты?
— Не важно.
Внезапно перед Адамом возникла Изабель и потребовала, чтобы он пошел с ней танцевать. Эмили схватила за руки Коула и тоже потащила в круг.
Адам старался не выпускать Женевьев из поля зрения. Он увидел, как она смяла телеграмму и снова положила в карман фартука. Но когда заиграла музыка, он потерял ее из вида, закружившись в толпе.
Как только танец закончился, Адам отправился на. поиски Женевьев. По дороге его остановил Харрисон и сказал, что собирается порадовать именинницу своей игрой на волынке, прежде чем она посмотрит подарки. Поскольку мама Роуз побывала в Шотландии — эту поездку ей устроила семья, — Харрисон полагал, что ей будет приятно послушать его. Адаму ничего не оставалось делать, как согласиться. Он подошел к сестре и братьям, стоявшим у помоста для оркестра, и попытался изобразить интерес. Толкнув локтем Коула, он тихо спросил, не видел ли тот Женевьев.
Коул хотел было ответить, но тут Харрисон забренчал на волынке, и Коул только безнадежно махнул рукой — брат все равно не услышал бы его.
— У него уже лучше получается, да? — крикнув Мэри Роуз.
— Нет! — хором рявкнули в ответ братья, все четверо.
Сестра нисколько не обиделась. Подбадривая мужа улыбкой, она больно ткнула Дугласа в бок, когда тот с наигранным ужасом зажал руками уши жены.
Женевьев стояла в толпе гостей у противоположной стороны помоста, наблюдая за Клейборнами. Выражения лиц у них были комичными, но у Адама оно оказалось самым выразительным. Он улыбался, как и остальные члены семейства, но всякий раз, когда Харрисон пытался взять ноту повыше и при этом неизменно фальшивил, Адам вздрагивал.
Какие они сердечные и как тепло относятся друг к другу! Мелодия, которую извлекал из несчастной волынки Харрисон, была сущим кошмаром, но они мужественно улыбались, желая поддержать и ободрить его. Женевьев не сомневалась, что они похвалят его, когда он наконец оставит в покое инструмент, и никогда никому из посторонних не признаются, что игра его, мягко говоря, была далека от совершенства. И так во всем.
Господи, как она им завидовала! Вот бы пересечь сейчас танцевальную площадку, подойти к Адаму и прижаться к нему… Ей страстно хотелось стать членом этой семьи, но больше всего Женевьев жаждала, чтобы Адам полюбил ее.
«Глупая мечта!» — одернула она себя. Издали прошептав маме Роуз «до свидания», девушка повернулась и скрылась в темноте.
Глава 4
Вечеринка затянулась за полночь. Всадники горящими факелами освещали дорогу до Блю-Белл, провожая гостей-горожан, пожелавших ночевать непременно в собственном доме. Приехавшие из отдаленных мест, например из Хаммонда, остались на ранчо. Они улеглись в гостиной, в столовой, заняли веранду. Коул уступил свою кровать Коуэнам, Адам — старому Корбетту. Это не было жертвой со стороны братьев: они не испытывали никаких неудобств, с удовольствием устроившись под открытым небом, подальше от всех.
На рассвете, едва занялась заря, Адам вместе с тремя наемными работниками отправился ловить мустангов в долину Мапл и вернулся домой только к вечеру.
Коул поджидал его возле веранды. Протянув Адаму пиво и усевшись затем на верхнюю ступеньку лестницы, он без лишних слов сообщил:
— Женевьев уехала.
Лицо Адама осталось совершенно спокойным. Он бросил шляпу на стул и сел рядом с братом, потом, сделав большой глоток холодного пива, заметил, что сегодня чертовски жарко.
— У тебя усталый вид, — сказал ему Коул.
— Я и впрямь устал, — ответил Адам. — Все гости разъехались?
— Да, последний отбыл около полудня.
— Когда ты едешь в Техас?
— Завтра.
Несколько минут братья сидели молча. Адам смотрел на горы вдалеке и пытался подавить возникшую в душе странную тревогу за Женевьев. Как только Коул сказал ему о ее отъезде, у Адама екнуло сердце. Почему она уехала так внезапно? Почему даже не попрощалась с ним? Обиделась? Возможно, он не должен был лезть к ней со своими дурацкими вопросами, но, черт побери, она ведь вскользь упомянула, что у нее какие-то трудности, и он, конечно же, захотел выяснить, в чем дело, чтобы помочь. Нет, Женевьев достаточно умна, чтобы обидеться на это, решил он. Она так поспешно упаковала вещи и уехала совсем по другой причине.
Должно быть, все дело в телеграмме. Он вспомнил испуганное выражение, которое приняло лицо Женевьев сразу же, как только она развернула лист бумаги. Он должен поехать за ней и потребовать объяснений!
Адам шумно вздохнул. Он уже знал, что сделает, и заранее сердился на себя.
— Черт! — пробормотал он.
— Что?
— Ничего. Женевьев с кем-нибудь попрощалась?
— Нет, она никому не сказала, что уезжает. Она только что исчезла. Мама Роуз воздевает руки к небу. Говорит, на Женевьев это совершенно не похоже — уехать не постившись и не поблагодарив за гостеприимство, что Женевьев — хорошо воспитанная молодая леди с безупречными манерами. Я думаю, девушку просто-напросто расстроила телеграмма, — продолжал свою мысль Коул. — Мама Роуз уверена, что ты уже бросился вдогонку за Женевьев.
Адам закатил глаза:
— Может, ее кто-нибудь пригласил в гости? Должно быть, вчера вечером она привлекла внимание многих. Женевьев слишком эффектная, чтобы проводить время в одиночестве… — нерешительно проговорил он.
— Возможно, — великодушно согласился Коул. — Предполагалось, что она отправится верхом с Эмерсонами в Солт-Лейк, но они, насколько я знаю, решили ехать туда завтра.
— А они не передумали? Вдруг они захотели выехать раньше?
— На ночь глядя? Они, может, и старые, но не сумасшедшие.