Три розы

Гарвуд Джулия

Любая библиотека что-то говорит о натуре ее хозяина, подумала Женевьев. Из писем Адама к матери она узнала, что он очень любит читать, и сейчас готова была биться об заклад, что он прочел здесь все книги до единой, и не раз.

Адам жестом предложил ей сесть. Она выбрала одно из двух обтянутых кожей кресел возле стола и опустилась на самый краешек, напряженно выпрямив спину, тесно сжав колени и лодыжки и положив на них руки.

Пока Адам удобно устраивался в своем кресле, Жеиевьев нервно постукивала каблучками по полу, пристально глядя на свои руки. Она хотела сосредоточиться и мысленно отрепетировать все, что скажет.

А может,

лучше предоставить Адаму возможность начать первым? Она его выслушает, а потом мягко — ДЭ| очень-очень мягко — объяснит, что обстоятельства изменились и она не может выйти за него замуж. В этом разговоре ей следует быть весьма дипломатичной, чтобы не задеть чувства Адама и не ранить его самолюбие и гордость.

Адам, откинувшись на спинку кресла, смотрел на Женевьев, терпеливо ожидая, что она скажет. После нескольких минут молчания он понял, что она решила отдать инициативу в его руки. Ну что ж, он готов высказать ей все, что накопилось у него на душе, ведь он думал об этом всю неделю. Но почему так трудно произнести первое слово?

Адам откашлялся. Каблучки застучали по полу быстрее и громче.

— Женевьев, я не знаю точно, как вы с моей мамой…

Она быстро вскочила.

— О Адам, я не могу! Я совершенно точно не могу.

— Чего вы не можете?

— Не могу выйти за вас замуж. При всем моем желании. Я хотела объяснить это сразу же, но вы всю неделю избегали меня, и я сделала вывод, что вы тоже не намерены вступать в брак. Как неловко все получилось, правда? Ваша мама поставила нас обоих в сложное положение. Так мы помолвлены или нет? Ах, конечно же, мы не помолвлены. Вас удивляет, что я хочу стать вашей женой или по крайней мере свыклась с подобной мыслью? Ради Бога, не приходите в такое изумление: я говорю искренне. Но все изменилось, и теперь я не могу выйти за вас замуж. Об этом не может быть и речи! Если бы даже со временем вы захотели на мне жениться, то, узнав о моих проблемах, тотчас бы отказались от своего намерения. Понимаете? Я спасаю вас от ужасной ошибки. Мне жаль, что я вас так расстроила. Правда. Вы только что собирались сами избавиться от меня, а я вас опередила. Разбитые сердца надо утешать. Я должна вам сказать, что мы не можем пожениться, и прошу прощения за то, что ввела вас в заблуждение. Это было бесчувственно и жестоко с моей стороны.

Жеиевьев наконец сделала паузу и перевела дыхание. Она чувствовала, что своим объяснением только все испортила. Произнося этот бессвязный монолог, она подсознательно понимала, что следует остановиться, но ничего не могла с собой поделать. По абсолютно непроницаемому лицу Адама невозможно было угадать, о чем он сейчас думает. Женевьев решила, что он пребывает в полном замешательстве. Вспомнились некоторые из только что произнесенных ею фраз, и она похолодела. Господи милосердный, как она могла быть настолько самонадеянной, чтобы сказать, будто поняла его намерение не жениться на ней! А эта идиотская фраза насчет врачевания разбитого сердца! Да он решит, что она сумасшедшая! Огорченная, девушка перевела взгляд на стену за его спиной, изображая невероятный интерес к карте, вправленной в раму.

— Значит, я должен забыть о вас?

Женевьев почувствовала облегчение, не заметив и тени насмешки в голосе Адама, когда он задал вопрос.

— Да, — едва заметно кивнув, тихо произнесла она.

— Понятно. Вы сказали, что ввели меня в заблуждение. Когда именно?

— В ту ночь, когда мы встретились, — ответила она, не

отрывая глаз от карты. — Я представилась вашей невестой. Это была ложь.

— Я помню.

Девушка бросила на Адама быстрый взгляд. Он смотрел на нее с теплотой, и Женевьев неожиданно почувствовала, что успокаивается.

— Вы всегда так уверены в себе? — спросила она. Он улыбнулся:

— Нет.

— А я думаю, да. Вас трудно вывести из себя, да?

— Нелегко. А вы хотите именно этого?

— Да нет, конечно. Просто вы произвели на меня несколько странное впечатление. Мне было так уютно в вашей семье, но вы…

— Что я?

Она пожала плечами и решила сменить тему.

— Ваша мама не сказала, как вы красивы. Но это ничего не меняет. Я все равно не могу выйти за вас замуж, и я не выйду ни за кого другого только потому, что он хорош собой. Я знаю, как обманчива внешность.

— Мама не сказала и мне, какая вы хорошенькая. — Он немного помолчал. — Почему бы вам не сесть и не поделиться со мной своей бедой? Может быть, я чем-то смогу помочь?

— Бедой? Почему вы решили, что я попала в беду? Голос Женевьев поднялся чуть ли не на октаву: казалось, вопрос Адама несказанно удивил ее.

— Вы только что сами сказали мне, — доброжелательно произнес он.

Женевьев ничего такого не помнила.

— Да я так торопилась высказаться, я была так взволнована. Вы, наверное, заметили, как я тараторила? И я очень старалась не оскорбить ваши чувства. Надеюсь, этого не произошло? Я этого не сделала?

— Оскорбить мои чувства? Успокойтесь, ничего подобного вы не совершили, — заверил он девушку, пряча Улыбку. — Я мог бы помочь вам, если бы вы рассказали мне о своих неприятностях, — мягко добавил он.

Женевьев отрицательно покачала головой. Она не хотела ему лгать, но и говорить правду не собиралась — зачем втягивать Адама в дело, которое и для него может стать чреватым опасностями?

— Да нет у меня никаких неприятностей, — пробормотала она.

Видимо, голос ее звучал не очень убедительно. Адам нахмурил брови, и Женевьев поняла, что он не поверил ей. Она снова попыталась перевести разговор на другую тему и кивнула на карту.

— Ваша мама показывала мне ее, как только купила. Почему вы вставили карту в рамку н повесили на стену? Она покупала ее совсем не для этого. Она надеялась, что вы возьмете карту с собой, когда отправитесь путешествовать, чтобы посмотреть мир.

Адам догадался, что Женевьев уклоняется от ответа на вопрос, и ему еще сильнее захотелось узнать правду. По натуре он не был навязчив, но эта девушка — гостья в его доме и близкая подруга матери, и, если ей действительно что-то или кто-то угрожает, он обязан защитите ее. Адам не мог себе представить, что Женевьев и впрямь оказалась в серьезной передряге. Она выглядит такой милой и невинной… К тому же ее собственная семья наверняка способна вступиться за девушку. И все же.,, что за беда на нее свалилась?

В голове Адама мелькали самые разные предположения, на ум приходило то одно, то другое.

— Вы оставили в Новом Орлеане безутешного поклонника?

Вопрос дал ей некоторую передышку.

— Нет, — ответила Женевьев. — Я пробыла в Новом Орлеане очень недолго и ни с кем там не встречалась. А почему вы так подумали?

— Да просто поинтересовался. — Адам пожал плечами.

— Вы всегда проявляете такое любопытство к вашим гостям?

— Только к тем, с кем оказываюсь обрученным, — поддразнил он девушку.