Три русских концерта

Стасов Владимир Васильевич

Теперь мне остается указать на значительный факт, большинством публики почти вовсе не замеченный.

В обоих концертах дирижировал оркестром, когда он исполнял оркестровые пьесы, — М. А. Балакирев. На его управление оркестром у нас, кажется, не обратили никакого внимания. Но те, кто прислушивается к музыкальному исполнению, помимо мод и признанных слав, убедились с первых звуков во втором концерте Бесплатной школы, что перед ними, с капельмейстерской палочкой в руке, человек, у которого значительное будущее и из которого выйдет в будущем — удивительнейший русский капельмейстер. В этом концерте «Хота» Глинки, одно из гениальнейших созданий русской музыки, была исполнена так, как никогда еще не исполнялась

со дня своего появления на свет. Прочие исполнения, что мы до сих пор слышали, вышли бледны и незначительны против этого; кто понимает музыку Глинки, должен был признаться, что слышит «Хоту» в первый раз. Все, что в нее вложено чудной фантазии, поэзии и огня, никогда еще не выступало в звуках оркестра с тою силою и энергиею и вместе с тою нежностью и тонкими художественными чертами, как в этом концерте. С таким мастерством, так неожиданно, с такою окончательностью во всем начинается деятельность лишь немногих — самых сильных талантов.

В нынешнем посту был дан, в одной из небольших петербургских зал, концерт М. А. Балакирева. Он исполнял одни только пьесы для фортепиано. Этот концерт мы назовем — одним из единственных трех русских концертов нынешнего года, одним из тех, которые способны доказать даже самым неверующим, что есть действительно русская школа музыки и русские музыканты. Публики было очень мало: все в тот вечер спешили попасть в концерт которой-то из наших модных знаменитостей. Нужды нет! Всему придет свое время, все когда-нибудь получит свою настоящую оценку! Концерт Балакирева, пренебреженный или незнаемый большинством, был все-таки одним из концертов, которые остаются глубоко нарезанными в памяти. Чрезвычайно тонкое и разборчивое чувство в выборе исполняемых сочинений, исполнение, которого не встретишь у всегдашних фортепианных виртуозов — этой заразы и чумы музыкальной, — а только у настоящих музыкантов, способных передавать создания других потому, что они одарены истинным постижением музыки, — вот что отличило этот концерт от тех, которые приводят обыкновенно публику в необыкновенный восторг. Не здесь место говорить о М. А. Балакиреве, как музыкальном композиторе; мы не станем рассматривать теперь его сочинений, которые, конечно, скоро я неминуемо сделаются славой русской музыкальной летописи; их не было исполнено в этом концерте. Но если говорить даже об одном фортепианном исполнении, легко и по одному этому исполнению было понять, что кто — такой фортепианист, у кого такое глубокое музыкальное понимание, у кого способность так всецело погружаться в создания великих композиторов и так художественно передавать их, тот — урожденный капельмейстер. Для него, однако, бедного фортепиано слишком мало, фортепианные создания недостаточны: ему нужны все голоса оркестра, громадные его порывы и движения, все краски и силы, все величие и поэзия его.

Неужели такой музыкант, как М. А. Балакирев, не станет во главе русской оперы и оркестра, неужели ему не дана будет возможность загладить своим исполнением те обезображивания, те печальные калечения, в которых мы до сих пор слышали большинство лучших музыкальных созданий, своих и чужих? Неужели мы еще долго осуждены в операх и концертах слушать лишь то, что способны выразить в оркестре апатия, неумение и непонимание людей, вовсе не рожденных для дирижерского дела и им занимающихся только так, по нечаянности, для выгоды или по линии?

Пусть когда-нибудь наши два русские дирижера, Ломакин и Балакирев, соединятся и управляют вместе — один хором, другой — оркестром, пусть они возьмутся со всем совершенством таланта и со всеми силами превосходных хоров и оркестра за исполнение одного из тех чудес искусства, которые до сих пор остаются у нас или вовсе нетронутыми, или являются лишь в искажениях — из этого соединения выйдет что-то у нас еще неслыханное, что-то такое громадное и чудное, что поразит

и потрясет даже самого равнодушного человека.

1863

Комментарии

Общие замечания

Все статьи и исследования, написанные Стасовым до 1886 года включительно, даются по его единственному прижизненному «Собранию сочинений» (три тома, 1894, СПб., и четвертый дополнительный том, 1906, СПб.). Работы, опубликованные в период с 1887 по 1906 год, воспроизводятся с последних прижизненных изданий (брошюры, книги) или с первого (газеты, журналы), если оно является единственным. В комментариях к каждой статье указывается, где и когда она была впервые опубликована. Если текст дается с другого издания, сделаны соответствующие оговорки.

Отклонения от точной передачи текста с избранного для публикации прижизненного стасовского издания допущены лишь в целях исправления явных опечаток.

В тех случаях, когда в стасовском тексте при цитировании писем, дневников и прочих материалов, принадлежащих разным лицам, обнаруживалось расхождение с подлинником, то вне зависимости от причин этого (напр., неразборчивость почерка автора цитируемого документа или цитирование стихотворения на память) изменений в текст Стасова не вносилось и в комментариях эти случаи не оговариваются. Унификация различного рода подстрочных примечаний от имени Стасова и редакций его прижизненного «Собрания сочинений» 1894 года и дополнительного IV тома 1906 года осуществлялась на основе следующих принципов:

а) Примечания, данные в прижизненном издании «Собрания сочинений» Стасова с пометкой «В. С.» («Владимир Стасов»), воспроизводятся с таким же обозначением.

Б) Из примечаний, данных в «Собрании сочинений» с пометкой «Ред.» («Редакция») и вообще без всяких указаний, выведены и поставлены под знак «В. С.» те, которые идут от первого лица и явно принадлежат Стасову.

В) Все остальные примечания сочтены принадлежащими редакциям изданий 1894 и 1906 годов и даются без каких-либо оговорок.

Г) В том случае, когда в прижизненном издании в подстрочном примечании за подписью «В. С.» расшифровываются имена и фамилии, отмеченные в основном тексте инициалами, эта расшифровка включается в основной текст в прямых скобках. В остальных случаях расшифровка остается в подстрочнике и дается с пометкой «В. С.», т. е. как в издании, принятом за основу, или без всякой пометки, что означает принадлежность ее редакции прижизненного издания.

Д) Никаких примечаний от редакции нашего издания (издательства «Искусство») в подстрочнике к тексту Стасова не дается.

В комментариях, в целях унификации ссылок на источники, приняты следующие обозначения:

а) Указания на соответствующий том «Собрания сочинений» Стасова 1894 года даются обозначением — «Собр. Соч.», с указанием тома римской цифрой (по типу: «Собр. Соч.», т. I).

Б) Указание на соответствующий том нашего издания дается арабской цифрой (по типу: «см. т. 1»)

в) Для указаний на источники, наиболее часто упоминаемые, приняты следующие условные обозначения:

И. Н. Крамской. Письма, т. II, Изогиз, 1937 — «I»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. I, «Искусство», 1948 — «II»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. II, «Искусство», 1949 — «III»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. III, «Искусство», 1950 — «IV»

Указание на страницы данных изданий дается арабской цифрой по типу: «I, 14».

«ТРИ РУССКИХ КОНЦЕРТА».

Опубликована впервые в 1863 году за подписью «В-ъ.» («С.-Петербургские ведомости», 30 апреля, № 95).