Три слепых мышонка
Шрифт:
— Ну, надо же иметь хоть какие-то ориентиры, — возразил Кит.
— В общем, да.
— Хотя бы за долю секунды до того, как вы ударите по мячу.
— Да, пожалуй.
— Вы хотя бы представляете, куда посылаете мяч?
— Да. Хотя он не всегда летит в заданном направлении.
— Это понятно. Но я хочу убедить вас в том, что игра — это поддающийся логике обмен ударами. Если вы намеренно послали мяч, то вашему партнеру остается лишь один шанс, как его можно отбить, ваша задача — оказаться в той точке, где ожидается мяч. Причем вы обязаны знать, куда послать ответный мяч, чтобы соперник не успел отреагировать. Вы следите за моей мыслью?
— Да. Но для меня вся трудность
— Об этом я и толкую. Вам трудно отбить мой мяч, потому что я, в отличие от вас, имею план. Если моя подача была сюда, — он показал указательным пальцем на столе, как это будет выглядеть на корте, — то вы должны послать мяч в этот угол. У вас нет выбора. Либо вы отобьете мяч единственно возможным в данной ситуации способом, либо вы его пропустите. Я, со своей стороны, отобью мяч в эту точку, — он показал ее на столе, — и ожидаю его только в середине поля, отсюда я посылаю мяч туда, где вам трудно будет его достать. Но, допустим, вы сумели одолеть весь корт и отбить мой мяч, — сказал он, быстро переставляя пальцы по столу. — Единственное место, где может оказаться посланный вами мяч, — это ближняя подача перед сеткой. Но я точно об этом знаю, поэтому отобью мяч на другой конец корта и выиграю подачу.
— Как у вас все легко получается, — растерялся Мэтью.
— В этом нет больших хитростей, имей вы в голове план, — произнес довольный собою Кит. — Это как в шахматах. Выигрывает тот, кто просчитывает игру на большее число ходов вперед. Конечно, теннис предсказуем не в такой степени, трудно окончательно вычислить ответный удар… нет, сравнение с шахматами хромает. Практика в теннисе напоминает бой. Вы же не станете бесцельно палить, если только не желаете оказаться по уши в дерьме, простите за выражение. Планируя маневр, вы учитываете дислокацию частей противника и прикидываете их примерное число, чтобы ваш огонь накрыл максимальное количество целей в этом районе, — продолжил великий стратег, разыгрывая сражение пальцами на столе. — Для этого вы расставляете своих людей в новой позиции. — Пальцы побежали дальше по столу. — Надо просчитать все варианты, которыми может воспользоваться противник, и выработать контрудары, чтобы в нужный момент вступить в бой и разгромить врага. Для победы крайне необходимо реализовать свой замысел, — поставил точку Кит.
— Да? — неопределенно отреагировал Мэтью.
— Я не шучу. К следующему занятию разработайте план, договорились? Можете сделать это на бумаге. Ваш удар, место, где он окажется на моей стороне площадки, мои действия, ответные ваши. Наметьте хотя бы пять-шесть ударов, и мы обсудим их в следующую субботу.
— Хорошо, — неуверенно произнес Мэтью.
— Вот увидите, это сработает, — улыбнулся Кит, посмотрев на часы. — А теперь мне пора. В следующую субботу в восемь, хорошо?
— До встречи, — попрощался Мэтью.
Телефон зазвонил без чего-то десять, он еле расслышал его из-за шума воды. Обернувшись вокруг талии полотенцем, он вышел из-под душа и поспешил в кабинет.
— Алло? — Он снял трубку.
— Мэтью?
— Да?
— Патрисия Демминг, — произнес легкий женский голос.
— Ну естественно, — усмехнулся он. — Я само собой мокрый.
— Извините за ранний звонок, — сказала она. — Вы читали утренние газеты?
— Да.
— Что вы об этом скажете?
Он задумался. Не далее как сегодня утром Кит преподал ему урок обхождения с противником, его теория была применима не только на теннисном корте. Тем более задумаешься, что эта дама, желая упечь его клиента на электрический стул, звонит в десять утра с вопросом, что скажет он по
— А что вы думаете? — уклончиво спросил он.
Ответный удар справа, вспомнил он. Подать ей мяч под левую руку, и когда она отобьет его на ближнюю подачу, послать мяч через весь корт в противоположный от нее угол.
— Мне необходимо с вами переговорить. — Он был крайне удивлен ее настойчивостью. — Вы не могли бы подъехать ко мне в офис где-нибудь через час?
— Договорились.
— Спасибо, Мэтью, — сказала она и повесила трубку.
Интересно, что она задумала?
На бейсбольной площадке рядом со зданием управления общественной безопасности ребята гоняли мяч. Их возбужденные голоса взрывали тишину субботнего утра, они были слышны даже во внутреннем дворике здания бывшего мотеля. Детские голоса перенесли Мэтью в Чикаго. Он как будто перелистал старые пожелтевшие фотографии из семейного альбома: дом, где жила их семья, школа, в который он учился, парк, в котором они с сестрой играли. Он не общался с сестрой уже около месяца. Он ощутил резкую тоску по ней. С площадки доносились радостные детские голоса. Он тяжело вздохнул, предчувствуя неприятный разговор, и направился в то крыло, где был расположен кабинет Патрисии.
Было сравнительно прохладно для этого времени дня, но в кабинете помощника прокурора работал кондиционер. Патрисия была одета небрежно: джинсы, сандалии, белая футболка, длинные светлые волосы забраны сзади в пучок. Был выходной день, и здание управления общественной безопасности пустовало. Странно было, что не тарахтели пишущие машинки, молчали телефоны, из кабинета в кабинет не сновали служащие с синими папками в руках.
— Следовало пригласить вас домой, но у меня ремонт, малярные работы, — извинилась она.
— Океан, 407, Фэтбэк, — произнес он.
— Отличная память, — сказала она.
— Мне сюда добираться ближе, — уклончиво обронил он.
— Действительно, Уиспер-Кей рядышком, — согласилась Патрисия.
— Но зато ваши места лучше.
— Я не уверена.
— Во всяком случае, ближе к природе.
— Пока что да, — не стала спорить она. — В ваших краях больше Флориды.
Здесь так говорят — больше Флориды. В том смысле, что какой-то район загрязнен и напоминает ту Флориду, какой она некогда была. Местные жители часто сетуют на утрату былой славы Флориды. Как будто надеются, что все вернется. Но от той истинной Флориды ничего не осталось. Даже в Эверглейдзе. Скорее всего во всей стране не отыщешь даже кусочка первозданной Америки.
— Мне нужна ваша помощь, — изрекла она.
Он удивленно вскинул бровь.
— Это не уловка, Мэтью.
Он молчал.
— До сих пор мне не приходилось сталкиваться с таким туманным делом. — Она тщательно подбирала слова.
Мэтью решил не спешить с реакцией.
— Если настоящий убийца сидит в тюрьме, то нет проблем, — сказала она. — А что, если он на свободе?
— Сомнений нет, что он на свободе, — уверил ее Мэтью.
— Зачем он продолжает убивать людей? У нас в руках человек, которого мы будем судить за его преступления, логичнее было бы на время затаиться?
— Кто говорит, что убийца должен быть умнее ядерного физика?
— Согласна. Но я хочу сказать…
— Я понял вашу мысль.
— Он на свободе, и ему ничто не грозит.
— У него могут быть иные ощущения.
— К чему рисковать, раз он почти вывернулся?
— Возможно, он нервничает.
— Какие на то основания? Ведь свидетель не смог правильно назвать номер его машины.
— Бедолага Тринх, видимо, слишком близко подобрался к нему, это могло насторожить убийцу.
— Одни предположения.