Три солдата
Шрифт:
Я повиновался приказанию Мельванея.
ВЗЯТИЕ ЛЕНГТЕНГПЕНА
Это мне рассказывал мой друг, рядовой Мельваней, сидя на парапете у дороги в Дагшай, когда мы вместе охотились за бабочками. У него были свои оригинальные взгляды на армию, и он великолепно раскрашивал глиняные трубки. Он говорил, что «с молодыми солдатами лучше всего работать, потому что они невиннее младенцев».
— Ну, вот послушайте, — начал Мельваней, вытягиваясь во всю длину на солнцепёке, — я старая казарменная крыса. Товарищей у меня нет, потому что я один из тех, которые не могут уволиться.
Я что-то такое сказал.
— К черту этого Уольселея! Бродяга он, непоследовательный человек, говоря между нами: один глаз на королеву и двор, другой — только на свою драгоценную персону. Вечно в лохмотьях и разыгрывает из себя победителя и большого барина. Вот Бобс — хороший человечек. С Бобсом и несколькими из тех, кто служит три года, я бы смел с лица земли всякую армию на простыню и потом бы выбросил. Ей-богу, не шучу! Эти молодцы не знают, что такое пуля, а если бы и узнали, так не обратили бы на неё внимания — они-то и делают всю работу. Их откармливают говядиной так, что они чуть не лопаются от жира, а потом, если не сражаются, так сносят друг другу головы. Говорю вам чистую правду. Ну а тогда они бы взбунтовались.
Слышали вы когда-нибудь, как рядовой Мельваней взял город Ленгтенгпен? Вероятно, нет? Вся честь выпала на долю поручика, а подстроил-то все я.
Незадолго до того, как я был ранен под Бурной, мы с двадцатью четырьмя молодыми солдатами, под командованием поручика Брэзноса, охотились на дейкотов. Таких прокажённых дьяволов я никогда не видал! Только их порождают дах да снейдеровское ружьё. Без них дейкот — мирный земледелец, который боится выстрела. Мы гонялись и гонялись, ловили лихорадку и изредка слонов, но дейкотов не попадалось. Случалось, наткнёшься на какого-нибудь беднягу.
— Понежнее с ним, — прикажет поручик, и я увожу его в джунгли, прихватив переводчика-бурманца и шомпол от ружья. «Ну, мой мирный житель, — обращаюсь я к дейкоту. — Ты подумай да расскажи моему другу, где твои друзья, когда они бывают дома?»
При этом я знакомлю его с шомполом, и он начинает сдаваться. Переводчик переводит, а я помогаю департаменту справок своим шомполом, пока память не вернётся к нашему собеседнику. Вот я узнал однажды, что за рекой, милях в девяти, в одном городе — целый склад луков, стрел, и дейкотов, и слонов, и всякого холодного оружия.
«Хорошо, — подумал я, — эту контору мы теперь закроем».
В ту же ночь я пошёл к поручику и доложил ему. Я никогда до того не был высокого мнения о поручике Брэзносе. Он был набит всякой книжной премудростью и всякими тиуриями [6] , а что надо делать сейчас, того не знал.
— Город, говорите вы? — переспросил он. — По военной тиурии нам бы следовало подождать подкрепления.
«Так уж лучше нам прямо приняться за рытьё могил для себя», — подумал я, потому что ближайший полк стоял в болотах около Мимбу.
6
Теориями.
— Но, так как дело спешное, — продолжал поручик, — то можно сделать и исключение. Посетим этот Ленгтенгпен сегодня ночью.
Мои молодцы чуть с ума не сошли от восторга, когда я сказал им это, и стали пробираться по джунглям неслышно, как кролики. Около полуночи мы подошли к реке, про которую я совсем забыл сказать своему поручику. Я шёл впереди с четырьмя молодцами и подумал, что поручик, чего доброго, ещё вздумает разводить тиурии.
— Ну, молодцы, в воду! — скомандовал я. — Туда, где нас ждёт слава!
— Да я не умею плавать, — говорят двое из них.
— И это я слышу от молодца, который учился в школе! — говорю я. — Схватитесь за кусок дерева, а мы с Коноли переправим вас, как красных девушек на пароме.
Мы достали сгнивший древесный ствол и спустили его в воду, подталкивая тесаками и винтовками. Ночь была — хоть глаз выколи, а как раз в ту минуту, когда мы благополучно спустились в воду, позади нас раздался голос поручика, который звал меня. Я крикнул ему:
— Тут омут, сэр, но я уже чувствую дно. — И это была правда: до отмели было не больше ярда.
— Омут? Попросту лиман! — говорит поручик. — Ну, плыви себе, сумасшедший ирландец! А вы, ребята, рубите!..
Я слышал, как он засмеялся, а ребята начали срубать и спускать в воду ствол дерева, чтоб уложить на него свою амуницию. Так мы с Коноли плыли по тёплой воде впереди с нашим обрубком, а остальные следовали за нами.
Река была шире мили!
Орзирис шепчет мне с заднего ствола:
— Мы словно в Темзу пониже Сирнесса попали ненароком!
— Молчи ты, уклейка, — отвечаю я, — нечего свои глупые шутки шутить на Ирравади.
— Тише, ребята! — скомандовал поручик.
Так мы плыли в полной тишине, опершись грудью о древесные стволы, возложив своё упованье на святых и счастье британской армии.
Вдруг мы наткнулись на землю — отмель, а на ней — на человека. Я наступил ему на спину. Он завизжал и побежал.
— Ну, нечего сказать, попались! — проворчал поручик. — Какой черт найдёт теперь Ленгтенгпен?
Однако нам пришлось ждать недолго. Наши молодцы взялись за винтовки, а некоторые попытались надеть и пояса. Конечно, мы шли, выставив штыки вперёд. И скоро мы узнали, где лежал Ленгтенгпен: мы в темноте наткнулись как раз на стену его, выходившую к реке, и весь город засверкал всяким железным оружием и снейдеровскими винтовками, словно кошачья спина в морозную ночь. Они со всех сторон стреляли в нас, только пули перелетали через наши головы и падали в реку.
— Ружья готовы? — спросил Брэзнос.
— Готовы, — ответил Орзирис. — Этот вор Мельваней отколотил мне всю спину, всю душу выбьет он из меня своим длинным стволом.
— Вперёд! — скомандовал Брэзнос, выхватывая шпагу. — Вперёд! Идём брать город. С нами Бог!
Наши ребята завыли и ринулись в темноте, ощупью ища город, мечась и подпрыгивая, словно берейторы, обучая солдат, потому что трава сильно колола голые ноги. Я забарабанил прикладом ружья по какому-то куску бамбука; другие взяли с меня пример, а оружие в городе бряцало, и до нас доносились из-за стен яростные крики. Но мы были слишком близко к стенам, чтобы враги могли повредить нам.