Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен
Шрифт:
Он был равнодушен. Подросток чувствовал, что ничего хорошего все равно не произойдет.
«Дурацкий Дворец. За каким чертом эти дворцы вообще нужны? – думал Сучок. – Ваще ничего прикольного, полный отстой…»
Словом, Сучок уже изнемогал от скуки. Ему совершенно не нравилась роль киборга-бутерброда, хоть он и был рожден для нее. Если, конечно, можно говорить о том, что Сучок был рожден хоть для чего-то.
В отличие от подростка доктор Гаспарян отчаянно волновался. Серж на ходу пытался придумать какое-нибудь изящное объяснение
Сверкали паркеты. Сучок отражался в них серой кляксой. Среди высоких залов он казался в точности таким же маленьким, как носатый глист или ушастая вошь. Можно было подумать, что крошечный паразит упал на огромное золоченое блюдо и теперь флегматично извивается на нем.
Подросток шел нахмурившись, поглядывая исподлобья по сторонам без всякого любопытства. А сверху, по широчайшей лестнице, сияя как неоновая реклама, спускалась навстречу ему наследница Софья.
Они были одного роста, но наследница значительно превосходила Сучка в ширине плеч, обхвате грудной клетки и размерах мускулистых рук, заканчивающихся крупными кистями.
Сучок остановился.
«Ничосе наследница. Да ее ломом поперек хребта не перешибешь. Мощная телочка!» – подумал он с новым для себя чувством.
Сучок совершенно не разбирался в политике и государственном устройстве. Он не знал, для чего странам нужны правители, и зачем правителям требуются наследники. Он смутно припоминал, что Толстушек имеется три штуки, да и эту информацию считал лишней и абсолютно бесполезной. Когда Сучок шел во Дворец, он и не думал, что испытает какие-нибудь эмоции. Но сейчас, глядя на Софью, он ощутил странный подъем настроения, жгучий, но приятный жар, разливающийся по телу, и желание. Точнее, сразу множество желаний, объяснения которым он не знал. Так, в частности, Сучку разом захотелось трогать, сжимать и пощипывать грудь, ляжки и бицепсы наследницы, лизать и покусывать ее губы, подбородок и нос, попробовать на вкус пряди ее золотистых волос.
– Это ты, андроид? – спросила наследница Софья, протягивая руку.
«Черт. Она не спросила про бутерброд. Это какая-то проверка. Но что сказать-то? – Сучок растерянно «дал пять» протянутой руке Софьи. – Дурацкий Канатов – «три правила, три правила». Отстой, а не правила…»
Но на помощь пришел доктор Гаспарян.
– Досточтимая госпожа наследница, – сказал он торжественно. – В минувшую полночь на мой скромный особняк напали вампиры. Сперва я решил, что они желают испить моей кровушки, да. Я принял оборону! Осиновые колья и серебряные пули летели во все стороны. Трех вампиров я упокоил еще на подходе к дому, двух в прихожей. Еще парочка хитрецов проникла внутрь через дымоход, но я вовремя услышал шорох и встретил их во всеоружии. Однако самый главный и коварный кровопийца пролез в открытую форточку моей спальни и, увы, ему удалось застать меня врасплох. Впрочем, оказалось, что главному вампиру была нужна отнюдь не моя благородная кровь. Он весьма учтиво пояснил, что получил внезапное приглашение на бал вампиров, а его смокинг находится в чистке. Выразив сожаление по поводу причиненных мне неудобств, это порождение тьмы попросило мой парадный костюм на прокат. Я же, испытывая сожаление, что уничтожил
– Какая удивительная история, Серж Артурович! – сказала Софья. – Но… разве вампиры могут зайти в дом без приглашения хозяина?
– Э… ну… а еще я вылечил вашего андроида. Как видите, я не только вернул ему жизнь, но и сделал эту жизнь более замечательной. Киборг, несомненно, похорошел, затем он получил более аутентичную одежду, и самое главное – я запрограммировал его на выполнение ряда очень полезных новых функций. Во-первых, он совершенно не плюется. А еще… Э… пусть это будет для вас сюрпризом. Полагаю, что функционал робота откроется вам постепенно в ходе его эксплуатации.
– Какое счастье! – воскликнула наследница. – Серж Артурович, вы истинный чудотворец! Вы – святой!
– Нет, конечно же, никак не святой, – смутился доктор Гаспарян. – Святые не просят вознаграждения за свои чудеса.
«Бутерброд – не бутерброд, а телочка клевая. Надо, чтобы и она прочухала, какой я клевый», – решил Сучок.
Раньше подобные мысли мальчика, выросшего в трейлере дядюшки Обрезка, не посещали. Тень-ниндзя старалась воспитать его в соответствии с собственными понятиями о чести, справедливости и долге. Но Сучка любые попытки воспитания вводили в ступор, граничащий с умственной комой, и мать отступала, оставляя ребенка в покое. От других членов банды Обрезка Сучок тоже не перенял ничего – ни плохого, ни хорошего. Воровской кодекс наводил на него смертную тоску, для ограблений и убийств подросток был слишком слабым и ленивым, а сам для себя он нашел единственное развлечение – плевать в сэндвичи и убегать.
«Щенок! Гаденыш! Уродец!» – кричали люди, чьи обеды он портил, и кидали ему вслед что попало – то зонтик, трость, или сам испорченный обед, а то и пригоршню монет.
Скрывшись от незадачливых любителей сэндвичей, Сучок сгибался так, что его голова оказывалась на уровне колен. Он бульках и хрипел, все его тело сотрясалось. Можно было подумать, что у молодого человека случился приступ какой-то страшной и мучительной болезни. Но то был всего лишь смех Сучка.
И вот Сучок, умевший только плеваться, кошмарно бегать и еще более кошмарно хохотать, внезапно для самого себя захотел произвести хорошее впечатление.
Он широко расставил ноги, приподнял руки, согнутые в локтях, и, шевеля пальцами так, словно играл на невидимой электрогитаре, замотал головой направо и налево в такт несуществующему ритму. При этом он поглядывал на наследницу Софью с пугающим оскалом скованных брекетами зубов.
Но это был не весь перформанс. В дополнение ко всему Сучок еще и пел:
Все ваще отстой поганый,
И чернеют в сердце раны,
Хлещет кровь из всех порезов
Что я сам в себе прорезал.
Жизнь гноится, типа язва,
Лучше было сдохнуть сразу.
Мир мой внутренний страдает,
Никто его не понимает!
Все бесчувственные твари,
Все мне то и дело врали!
Я один и одинокий,
Как будто на луне далекой.
Все насилуют мой мозг,