Три Учебника Успеха

Залесский Владимир Владимирович

Домашнее (родительское) обучение однозначно трактовать и оценивать затруднительно. Судя по биографическим работам о жизни Н. Гоголя последовательных конкретных уроков с конкретными темами никто из родителей ему не преподавал. Можно, видимо, говорить об обучении действием, общением. Может быть, об обучении "платоновского" типа. Во-первых, сам отец Николая Васильевича Гоголя (в разные периоды своей жизни) был писателем, режиссером ставившихся в Кибинцах (поместье Д.П. Трощинского, отставного петербургского вельможи, имперского министра) спектаклей; Василий Афанасьевич выступал - наряду с другими членами семьи - в качестве актера. Не стоит представлять масштаб его дарования в гипертрофированном масштабе; кроме того, у каждого - свои индивидуальные

дарования. Но все же не у каждого близкий родственник (отец) реальный автор, режиссер, постановщик. Во-вторых, маленький Николай с рождения был в центре семейного внимания и заботы, что предоставляло ему достаточно возможностей для общения с родителями.

"Иногда, выезжая в поле, чтоб осмотреть работы, отец брал Никошу с собой. Тогда разглаживалось лицо Василия Афанасьевича, сын видел на нем улыбку, отец веселился, веселил и его - он задавал Никоше устные задания - описать видневшуюся вдали рощу, описать небо над степью или утро в усадьбе, и сын охотно откликался ему, они наконец сочиняли вместе, и то были лучшие минуты их единения" [Золотусский И.П.].

В-третьих, в круге общения - вроде бы, провинциального - семейства Гоголей был люди творческие. (В их числе: В.В. Капнист (чей род тянулся от греческих графов Капнисос) [Золотусский И.П.]).

"Рассказывают, что однажды к Василию Афанасьевичу приехал сосед по имению - знаменитый писатель В. В. Капнист - и застал пятилетнего Никошу с пером в руке. Капнист, - рассказывает Марья Ивановна, - "взял у него бумагу и увидел из этой нескладицы нечто похожее на рихму [так!] и сказал, как нужно его поручить отличному учителю" (...). Г. П. Данилевский, с которым Марья Ивановна поделилась воспоминаниями, приукрасил этот эпизод: вышло нечто вроде благословения начинающего художника со стороны маститого: "Из него будет большой талант, дай ему только судьба в руководители учителя-христианина!" (...). Но так или иначе, Капнист обратил внимание на литературные склонности мальчика" [Манн Ю. В. С. 24].

Семьи Капнистов и Гоголей находились между собой в самых дружественных отношениях. Капнисты жили в Обуховке.

"В июле 1813 года в Обуховке произошло памятное событие - сюда приехал Г. Р. Державин... Знаменитому гостю и его жене приготовили торжественную встречу, тем более что их приезд совпал с пребыванием в Обуховке Д. П. Трощинского. Случилось в это время быть у Капнистов и родителям Гоголя. Марья Ивановна надолго запомнила эти дни: "...И как угощаемы были от радушных хозяев, сколько было разноображено удовольствий, сколько сюрпризов! Д. П. (Трощинский) и Державин помогали разным остроумным выдумкам" (...)" [Манн Ю. В. С. 31-32]. Николаю Гоголю было тогда 4 года.

Невольно хочется пошутить: Г.Р. Державин объезжает Россию; благословляет будущих гениев: Пушкина, Гоголя...

"Успех нас первый окрылил;

Старик Державин нас заметил

И в гроб сходя, благословил."

Различные талантливые люди появлялись и действовали в той среде, где жила семья Гоголей. В числе таких людей называют Владимира Лукича Боровиковского (1757-1825). "Представляла для Гоголя интерес и сама художническая карьера Боровиковского...(...) ... происходило все это по одной и той же "модели": относительная безвестность, встреча с царствующей особой и стремительное возвышение. "Модели", которая много говорила сердцу честолюбивого Николая Гоголя" [Манн Ю. В. С. 50].

Чтобы тема не "прошла между прочим", в качестве комментария отмечу: модель, может быть, "много говорила сердцу" Н. Гоголя. Но отчетливых свидетельств о встрече Н. Гоголя с Николаем Первым автор в литературе не встретил. (Считать встречей, допустим, обмен взглядами - если таковой вообще имел место - проезжающего по Риму со свитой Николая Первого и стоящего в толпе римских жителей Н. Гоголя?). (Интересно, что по теме личной встречи (похоже, не состоявшейся) Н. Гоголя и Николая Первого сложно

найти отчетливое высказывание в литературе; вроде как никаких доказательных свидетельств такой встречи не имеется, но всегда есть риск: не появятся ли какие-то документы, мемуары..? Такой интересный и важный вопрос, с одной стороны, остается без отчетливой формулировки. С другой стороны, он (этот вопрос) "освещается" косвенным образом: "прямая зависимость от двора, близость к царю, возможность, как сегодня говорят, "выйти" на царя"...).

Среда, окружение осуществляли образование маленького Николая Гоголя в режиме "самоисполнения". (Впрочем, "самоисполнение" - метод обучения не всегда надежный).

Анри Труайя пишет о юных годах Николая Гоголя: "Желая хоть как-то реализовать свое стремление стать артистом, он пытался сочинять стихи, которые с гордостью читал перед домашними. Кроме того, он еще рисовал и даже организовал выставку своих картин" [Труайя А. С. 21].

Таким образом, несмотря на отсутствие привычных нам систематических последовательных уроков, видимо, есть основания полагать, что в детстве Н. Гоголя присутствовало домашнее (родительское) обучение. Может быть, без тех некоторых признаков последовательности и систематичности, которые присутствовали в домашнем обучении в детстве Генриха Шлимана. Упоминается и семинарист, привлеченный к обучению маленького Николая и его младшего брата Ивана, но в биографии высказано скептическое отношение к результатам его обучения [Труайя А. С. 21].

В биографической литературе излагается достаточно много критических оценок семьи Кашириных, в которой прошло детство М. Горького. ""Когда читаешь его книгу "Детство", - писал Чуковский, - кажется, что читаешь о каторге: столько там драк, зуботычин, убийств. Воры и убийцы окружали его колыбель, и право, не их вина, если он не пошел их путем. Мальчику показывали изо дня в день развороченные черепа и раздробленные скулы. Ему показывали, как в голову женщины вбивать острые железные шпильки, как напяливать на палец слепому докрасна накаленный наперсток, как калечить дубиной родную мать, как швырять в родного отца кирпичами, изрыгая на него идиотски-гнусную ругань. Среди самых близких своих родных он мог бы с гордостью назвать нескольких профессоров поножовщины, поджигателей, громил и убийц. Оба его дяди по матери - дядя Яша и дядя Миша - оба до смерти заколотили своих жен, один одну, а другой двух, убили его друга Цыганка - и убили не топором, а крестом! В десять лет он и сам уже знал, что такое схватить в ярости нож и кинуться с топором на человека". Дальше Чуковский выводит из этой беспросветной жизни и детского горьковского бунтарства всю так называемую "горьковщину"..." [Быков Д.Л.].

Внутренняя жизнь чужой семьи - достаточно сложная тема для этических оценок. Стакан, как говорится, может быть и полупуст, и полуполон. Предположим, что стакан полуполон; для такого предположения есть основания.

В жизни маленького Алексея Пешкова, в раннем детстве потерявшего отца (тот умер от холеры), росшего в сложной семейной среде, тем не менее, имело место семейное (родительское) обучение. И не только родительское (имеется в виду мать Варвара, по (первому) мужу Пешкова, до первого замужества Каширина), но и семейное родственное (с участием бабушки и деда Кашириных).

"...Мать приложила свою руку к его обучению. В одно из своих возвращений в семью Варвара Васильевна энергично принялась учить сына на свой лад. "Купила книжки, - вспоминал Горький, - и по одной из них - "Родному слову" (...) - я одолел в несколько дней премудрость чтения гражданской печати..."" [Груздев И.А.].

"А. И. Каширина была не только хранительницей народного творчества, есть основание думать, что она сама была выдающимся народным поэтом. (...) Горький вспоминал: "Я был наполнен стихами бабушки, как улей медом; кажется я и думал в формах ее стихов". Она сроднила его с истоками народного творчества, его поэтическими образами и глубокими мыслями" [Груздев И.А.].