Три версии
Шрифт:
— Да, да! — кивнул я. — Конечно. Ваш рассказ для меня очень важен. Скажите, а какие отношения были у Гладышева с Тереховым?
— Наверное, сложные. Видите ли, они оба претендовали на роль лидеров в классе. Никита, так сказать, в плане интеллекта, а Терехов — физической силы. И каждый из них хотел держать класс под своим влиянием. Впрочем, Терехов не рисковал задираться с Гладышевым, насколько мне известно.
— Понятно.
Мы поговорили с Елизаветой Павловной еще несколько минут и распрощались.
16
Расставшись с Ромашиной я вернулся в школу № 47. В канцелярии мне сообщили домашний адрес Миши Торопова. О нем классный руководитель отозвалась как об ученике среднем, мальчишке робком и пугливом. Но именно с ним дружил Никита Гладышев, лидер класса. Это уже интриговало. Торопову частенько доставалось от Николая Терехова. Почему же Никита Гладышев не вступался за друга? Неужели ему было безразлично, что Мишу обижает Терехов? Наконец, меня интересует и сам Терехов, потому что он, как и Никита Гладышев, тоже хотел быть лидером класса. Мы с ним обязательно встретимся, но чуть позднее когда я соберу о нем достаточную информацию.
…Миша Торопов жил недалеко от нового Дворца спорта. Дверь открыл долговязый подросток, смотревший на меня удивленно-вопрошающе.
— Вы Михаил Торопов? — спросил я, делая шаг вперед.
— Да-а… Здрасьте…
— Меня зовут Дмитрием Васильевичем. У вас найдется немного времени, чтобы поговорить?
— Конечно, — кивнул он. — Проходите, пожалуйста.
Судя по планировке прихожей, квартира Тороповых была трехкомнатной. Миша занимал небольшую солнечную комнату. В ней было уютно и пахло деревом. Видимо, потому что всюду стояли, сидели, лежали “деревянные люди” пешие воины в кольчугах, с копьями и луками, пушкари времен Ивана Грозного, конные гвардейцы с саблям наголо, летчики в самолетах, трактористы на тракторах, дети, взявшиеся за руки в хороводе…
Честно признаюсь, я был ошеломлен этим уникальным в своем роде музеем. Я ведь и сам неравнодушен к дереву, в свободное время творю кое-какие поделки. Но мне было далеко до этих!
— И это все ваши работы Миша? — спросил наконец я.
— Что вы! —смутился юноша. — Общие. Мама, папа и я сделали. А вот это…
Он подошел к остекленному шкафу и достал оттуда смешного пузатого повара.
— Яшкина работа! — с гордостью произнес Миша. — Братика моего. Он еще маленький, ему шесть лет. Но он тоже любит вырезать.
— Ого! — воскликнул я. — Яша, наверное самый знаменитый человек в своем детском саду.
— Нет, — погрустнел Миша. — Яша в детский сад не ходит. Он вообще у нас не ходит. У него только руки двигаются, а все остальное парализовано.
И от его слов все вокруг внезапно потухло. Я сердцем прикоснулся к трагедии этой одаренной семьи ощутил ее боль.
— Но Яшка — веселый человек! — снова заговорил Миша. —
— Я следователь. Занимаюсь расследованием смерти твоего друга Никиты Гладышева. Вы же с ним были друзьями? — Я внимательно взглянул на парнишку.
— Да, — ответил Миша. — Это правда. Никита был моим самым лучшим другом. Больше таких друзей у меня никогда не будет.
— Почему?
— Ну… Не будет.
— Он что же, помогал тебе? В учебе? — незаметно для себя я перешел в разговоре с ним на “ты”.
— Помогал. Но только не в учебе.
— А в чем же?
— Он помог мне однажды человеком себя почувствовать.
— Что ж, —согласился я, — это серьезно. Правда, не понимаю пока, почему ты себя раньше человеком не чувствовал?
— Долгая история, — неохотно ответил Миша.
— И все же? — настаивал я.
— Потому что я трусом был, — неожиданно твердо сказал Миша.
— А-а! Но, может быть, ты себя слишком строго судишь?
— Нет, — покачал он головой. — Я все правильно говорю. Отец призывает: надо всегда быть самокритичным.
— Если не секрет, в чем именно проявлялась твоя трусость, Михаил?
— Ладно, скажу, — вздохнул он. — В общем, у нас в классе парень… Колька Терех… Терехов. Здоровый такой амбал. Железки всякие поднимает, перед девчонками фасонит. И еще психованный какой-то. С ним даже десятиклассники не связываются. Терех обязательно из себя что-нибудь изображает. Ну вот, года два назад шли мы с ним вместе из школы, а он вдруг достал из кармана нож, складной такой большой, пять рублей стоит. И говорит мне: “Тороп, будешь у меня шестерить. Я так решил. Завтра рубль принеси мне, понял?”
— И ты принес?
— Принес, — кивнул Миша. — Я же вам, говорю, что был трусом. С того дня все и началось. То одно ему дай, то другое принеси, то еще чего-нибудь сделай. А откажешься он тебе сразу в челюсть. Я даже в другую школу хотел перейти.
— Почему же ты никому не рассказывал? — удивился я. — Учителям, родителям?
— Что вы?! — отрицательно затряс головой Миша. — Это нельзя! У нас так не принято. Мы взрослых в свои дела не посвящаем. Скандалить будут, нотации читать. А кому это надо?
— А остальные ребята что же, не видели.
— Видели, — пожал он плечами. — Ну и что? Терех же не к ним приставал, чего же им-то лезть?
— Ясно. Значит, один Никита решил вмешаться, так?
— Он мне давно говорил, чтобы я с Терехом бороться начал. А когда узнал, что я решил в другую школу податься, сказал мне: “Не надо переходить, Мишка. Завтра я этого дебила человеком буду делать, но если ты и после этого снова станешь ему подчиняться, помощи от меня больше не жди!”
— И что же произошла между Тереховым и Гладышевым? — заинтересовался я. Ромашина утверждала, что Гладышев и Терехов в отношениях между собой соблюдали “воинственный нейтралитет”. Кажется она далеко не все знала об их отношениях.