Три влечения. Любовь: вчера, сегодня и завтра
Шрифт:
И тут начинаются неожиданности. Как ни странно, удаче брака далеко не всегда помогает то, что он возник на почве чувств. И даже наоборот: среди браков по сердечному влечению больше несчастливых, чем среди браков по шаблону и по расчету [95] .
У обследованных З. Файнбургом рабочих и инженерно-технических работников, которые женились по влечению чувств, на каждые 10 удачных браков приходится 10–41 неудачных (удачный брак – когда отношения у мужа и жены, по их мнению, хорошие, неудачный – плохие).
95
Файнбург З. Влияние
Другая картина у женившихся по шаблону («все женятся, и мне пора»). Тут на каждые 10 удачных браков 4–5 неудачных: то есть неудач здесь в два – два с половиной раза меньше, чем у влюбленных, а удач в два – два с половиной раза больше.
И даже у женившихся по расчету на каждые 10 удачных браков – 7 неудачных: то есть удач тут в полтора раза больше, а неудач – в полтора раза меньше, чем у влюбленных.
Эти цифры переворачивают вверх дном наши привычные представления о причинах семейного счастья и несчастья. Они заставляют по-новому задуматься над коренными опорами семейной морали. Выходит как будто, что чувство – совсем не залог семейного счастья: оно дает его только в половине случаев, а шаблон и расчет – гораздо чаще.
Так не вредит ли влечение чувств браку? Не лучше другой путь – спокойного, не замутненного чувством выбора? Не увеличит ли такой путь запасы счастья у человечества, не убавит ли запасы несчастья? И не подходит ли он больше урбанизированному человеку с его рациональностью и приглушением чувств?
Не стоит торопиться. И главное, пожалуй, не стоит вырабатывать всеобщих канонов. Дело, наверно, в том, что есть разные типы людей, и то, что хорошо одним, плохо или хуже – другим.
Может быть, у людей, которые женились по шаблону и по расчету, меньше уровень притязаний, ниже психологический порог требовательности – и от этого больше уживчивость. А может быть, многим из них просто недоступна любовь. Среди людей, опрошенных З. Файнбургом, примерно треть не верят в любовь (или разуверилась в ней), говорят, что книги и фильмы о ней – выдумка. Эта цифра примерно совпадает с числом тех, кто женился по шаблону и по расчету.
Для таких людей, наверно, главная основа брака – не любовь, а просто хорошие отношения. Эта основа отвечает их психологическому укладу, она естественна для них.
Но, судя по социальным исследованиям, для большинства нынешних мужей и жен сердечное влечение – самая желаемая основа женитьбы. И что бы ни говорили цифры о повышенной неудачности их судеб, люди такого типа все равно, видимо, будут жениться по влечению чувств – это тоже естественно для них.
Впрочем, главное здесь зависит от того, какое это чувство – любовь или кто-то из ее более бедных родственников. Социологи в своих опросах зачисляют в рубрику «любовь» совершенно разные чувства – любовь, влюбленность, влечение. Поэтому никто не знает, сколько именно браков заключается у нас по любви, сколько – по влюбленности или по влечению, принятому за любовь. Можно предположить, что большинство неудачных браков – это браки по влечению и влюбленности, а браки по любви счастливее, крепче; но это только психологическое предположение, не больше…
В чем именно глубинная разница любви и влюбленности? В мировой культуре и в обиходе здесь чаще всего встречаются два одинаково внешних взгляда: сторонники одного думают, что любовь сильнее, а влюбленность слабее; сторонники другого не отличают любовь и влюбленность, называют именем любви всякое влечение.
Такое смешивание с материком любви соседних архипелагов, пожалуй, не просто рождает путаницу понятий. Оно как бы возводит в ранг любви то, что стоит «ниже» любви, а саму любовь низводит с ее вершин к ее склону или подножью. А ведь любовь и влюбленность – это как алмаз и графит: они хотя и произошли из одного вещества, но отличаются друг от друга и своими главными свойствами, и своим строением.
… Вот Андрей Болконский признается в любви Наташе Ростовой,
«Князь Андрей держал ее руку, смотрел ей в глаза и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что-то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично, как прежде, было серьезнее и сильнее».
Влюбленность, которую питал к Наташе Андрей Болконский, как бы состояла из одного только психологического вещества – «поэтической и таинственной прелести желания». И, как почти всякое желание, эта влюбленность была «я-центрическим» чувством, чувством для себя.
Пройдя через мгновенное превращение, влюбленность стала другим чувством, более сложным и «двуцентричным», не только для себя, но и для нее. Она состоит теперь не из одного, а из разных психологических веществ: к чувствам для себя добавились чувства для нее, переживания за нее – жалость к ее слабости, страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и радостное сознание долга…
Влюбленность чаще всего – чувство «я-центрическое», чувство для себя. Она может быть горячее любви, может жечь человека сильнее; но она мельче проникает в душевные глубины человека и поэтому меньше меняет его и быстрее гаснет.
Любовь поражает человека глубже влюбленности, она проникает во все самые потаенные уголки его души, заполоняет всю ее – и поэтому дольше живет в человеке и больше меняет его.
Не-эгоизм и двуцентричность любви – это, видимо, ее основа основ, ее самое человечное свойство и главный, наверно, водораздел, который отличает ее от влюбленности. Равновесие своих и чужих интересов (пусть приблизительное), отношение к любимому как к самому себе – это, пожалуй, центральная сердцевина любви, и лучи этого равновесия просвечивают сквозь все любовные ощущения.
Новый психологический фундамент брака
Но любовь (или сердечное влечение) – чаще всего главная опора только в первые годы супружества. Потом у большинства ее заменяют или другие чувства, или привычки, или родительские обязанности, или покорность судьбе, или то и другое вместе.
Социолог Н. Юркевич (Минск) выявил, что 70 % опрошенных им людей женились по любви [96] , но только 46 % любят своего супруга и сейчас. Ленинградский социолог С. Голод обследовал людей с пяти-шестилетним стажем супружества и выяснил, что 28 % из них скрепляет друг с другом привычка, 24 % – общие взгляды и интересы, 22 % – любовь к детям, 16,6 % – физическая близость. То есть половину этих людей соединяет не тяготение друг к другу, не личностные связи, а привычка и дети, четверть – близость интересов, личное духовное тяготение и шестую часть – личное физическое влечение.
96
Наверно, и здесь любовь часто смешивается с влюбленностью.
И другие опросы говорят, что главная опора большинства браков со стажем – уже не сами по себе любовные тяготения.
Судьба брака, наверно, больше зависит не от чувства, с которым люди женятся, а от их душевных свойств: доброты или недоброты, эгоизма или антиэгоизма, радушия или равнодушия. От этих свойств, пожалуй, больше, чем от любви, зависит, как люди поведут себя друг с другом, насколько они подойдут друг другу, – то есть зависят и сами судьбы любви.
Нынешний человек очень усложнился, и самой его подспудной психологии нужно, чтобы у него и у близкого ему человека «рифмовались» основы их существа. Чем индивидуальнее человек, тем больше ему, наверно, надо, чтобы у близкого человека было как можно больше близких сторон.