Три высоты
Шрифт:
– А утюг тоже выпишешь, - перебил его Лядский.
– Нужен утюг.
– Так нет же их ни на одном складе! Мы же в конце концов не Мосторг, мы аэродром обслуживаем! Понимаете, а-э-ро-дром!
– окончательно впал в отчаяние лейтенант.
– Нет у меня утюгов!
– А ты в деревне на махорку сменяй, - ласково предложил Пряженников.
– Или на спички. А?
– Нет, верно говорит комполка: начнешь с иголки, кончишь обозом!
– махнул в изнеможении рукой лейтенант, отходя от летчиков.
– Черт с вами, будет вам утюг!
Посмеявшись
После обеда, как и рассчитывали, туман стал рассеиваться.
За четверть часа до вылета я, помня о недавней гибели Шурика, собрал эскадрилью и, к молчаливому удивлению своих друзей, провел такой подробный инструктаж, какого им давненько не приходилось слыхивать.
– А если кто по не зависящим от него обстоятельствам отстанет от группы, пускай жмется к земле и на бреющем топает домой!
– закончил я под изумленные взгляды товарищей свои небывало тщательные, дотошные наставления,- Всем ясно?
Летчики дружно промолчали. Один Биджиев, ради которого я и лез вон из кожи, с едва приметной в голосе хитринкой спросил:
– А что это - не зависящие от меня обстоятельства?
– Ну, если заплутает кто... В смысле потеряет ориентировку, - уточнил я и, почесав в сердцах подбородок, нарочито грубовато закончил: - Словом, независящие обстоятельства - это те обстоятельства, которые, лейтенант, от нас с вами не зависят! Теперь ясно?
– Теперь ясно!
– заключил необычный инструктаж Пряженников.
Остальные тоже наконец поняли, из-за чего сыр-бор, и, добродушно посмеиваясь, разошлись по машинам.
– Пойдете у меня ведомым слева!
– сказал я Биджиеву напоследок, решив, что раз уж взялся опекать новичка, то дело нужно доводить до конца.
На цель вышли скоро и точно.
Заметив вереницу вражеских грузовиков, я с ходу со снижением пошел в атаку. И тут же испуганный голос Биджиева:
– Командир! Твоя машина горит!
"Что за черт! Неужели проморгал?
– мелькнуло у меня в голове.
– Нет, не может такого быть!"
И снова Биджиев, на этот раз уже не испуганно, а смущенно:
– Виноват, командир! Это у тебя от эрэсов под хвостом пламя...
– А ты что, свои назад домой решил привезти?
– поинтересовался в сердцах я, жмя на гашетки.
Грузовики горят. Цель накрыта с одного захода. Больше здесь делать нечего.
– Работе конец. Возвращаемся на аэродром!
– Как возвращаемся? Я и трети боекомплекта не израсходовал!
– подал снова голос Биджиев, нацеливаясь на грузовик, удирающий к окраине железнодорожной станции.
Деться немцу некуда. "Ил" с ревом настигает его, и вот грузовик уже пылает в обочине с перевернутыми вверх колесами.
Выходя из пикирования, Биджиев, как он позже рассказывал, заметил за станционными зданиями раздувающий пары паровоз. Не набирая высоты, на бреющем он врывается на станцию. Есть! Паровоз расстрелян в упор. А там что, связка товарных вагонов?
Биджиеву в те мгновения казалось, что все, и я, и товарищи, восхищенно наблюдают за ним, радуются его удачным, неотразимым атакам, что по возвращении в полк его ожидают немногословные, скупые, но оттого еще более весомые похвалы со стороны новых друзей, а может - чем черт не шутит!
– даже и благодарность в приказе. Разве, мол, ради этого не стоит потрудиться, рискнуть?!
Но пока рисковать ему, как он вскоре и сам понял, особенно не приходится: вражеских истребителей в небе не видно, зенитки почему-то тоже молчат - может, их тут и нет вовсе. Тем лучше! Но тут Биджиев наконец спохватился-в небе нет не только "мессеров" или "фокке-вульфов", в нем вообще пусто, а он давно уже в одиночку крутится здесь над вымершей, обезлюдевшей станцией.
...На аэродроме царила тревога. Я то и дело поглядывал на часы: горючее у Биджиева на исходе. Если не появится в ближайшие десять - пятнадцать минут, тогда... Кляну себя, что не вернулся сразу же, едва обнаружил отсутствие новичка. Но, с другой стороны, что мы могли сделать? Не успели отойти от станции, как на нас сразу же навалилась четверка "мессеров"-сами еле ушли. И все же на сердце было нехорошо, давило чувство какой-то неосознанной вины...
– Да не терзай ты себя!
– тронул меня за плечо Лядский. Он, как и Пряженников и другие, тоже не уходил с полосы.
– Обойдется все! Заплутал он, наверно, ну и сел где-нибудь на вынужденную... Места здешние незнакомы, первый на этом участке вылет!
– Вот именно первый!
– поморщился я.
– А если, как для Шурика, и последний?
– Никто из нас не застрахован, - вмешался в разговор Пряженников и, кивнув в сторону Лядского, продолжил: - Если бы не Тимофей, топать бы мне нынче домой пешком. Конечно, если бы осталось на чем топать...
– Да бросьте вы его раньше времени хоронить!
– крикнул вдруг кто-то из стоящей поодаль группы летчиков.
– Вон он, ваш Биджиев, летит!
Все оглянулись. Из-за леса действительно вынырнул какой-то "ил". Быстро приближаясь, он шел к аэродрому на бреющем. У всех сразу отлегло от души.
Сперва я даже не стал отчитывать Биджиева, когда тот докладывал, что самовольно задержался над целью. На радостях решил простить новичку грубое нарушение дисциплины и только спросил:
– Независящие обстоятельства... Вам по-прежнему, лейтенант, неясно, что это такое?
– Теперь ясно, товарищ командир! Азарт и увлечение боем, которые помешали мне уйти вместе с группой, независящими обстоятельствами считаться не могут! лихо отрапортовал Биджиев. И вдруг покраснел, опустил голову и тихо сказал: Но у меня же неизрасходованные снаряды оставались...
Однако сочувствие сочувствием, а дело делом. Пришлось поговорить все же с Биджиевым всерьез.
Отвели мы его вместе с Лядским и Пряженниковым в сторонку,