Три Ярославны
Шрифт:
Тогда он наклоняется над ним и освобождает от меча, а человек говорит:
— Спасибо, Харальд.
Харальд удивился, услышав его голос, и спрашивает:
— Разве ты не немой?
Человек отвечает:
— Я раб с рождения, и мой удел был молчать до самой смерти. Но вот она пришла.
— Ты много сделал для меня, — говорит Харальд. — Скажи, кто послал твоих убийц, чтобы я мог отомстить.
Человек говорит:
— Василевс велел взять Зою под стражу, обвинив в заговоре. Эти люди шли убить тебя. Спеши,
Так успел он сказать и умер.
Тогда Харальд видит, что надо и вправду уносить ноги. И, взяв меч, идёт искать выход.
Скоро он его находит, потому что люди, шедшие к нему, не запирали за собой дверей, и оказывается на улице, заполненной людьми. И все, от знати до простолюдинов, бегут с факелами к воротам дворца, крича:
— Верните нам Зою, госпожу царства и законную наследницу престола! Смерть безродному Калафату-конопатчику!
Вместе с толпой Харальд оказывается у ворот и видит здесь настоящую осаду. Со стены над воротами летят в толпу камни и стрелы, и несколько убитых лежат перед воротами, поэтому толпа не решается подойти ближе, а только неистово ревёт.
И тут Харальда видит Ульв, находящийся позади толпы с варяжскими воинами, и они радостно встречаются, и Ульв говорит:
— Ты велел пропустить людей к дворцу, мы это исполнили. А больше ты ничего не писал, и что дальше делать, мы не знаем.
Харальд, оглядев ворота, говорит:
— Не такие брали крепости. Валите дерево и готовьте таран.
— Вот это ясный разговор, — повеселев, отвечает Ульв.
Он с варягами подходит к толстому дереву и первый погружает в него секиру. И они рубят дерево.
Но тут толпа вдруг стихает, и на площадке, что над воротами, появляется человек в пурпурной царской одежде, и все узнают в нём Михаила Калафата, конунга греков.
Он поднимает руку и говорит:
— Горожане! Враги ромейской державы обманули вас. Истинно вам говорю — нет причины для волнения, ибо царица здорова и невредима и наше почтение к ней неизменно. Вот она, перед вами!
И Харальд видит, как рядом с конунгом появляется Зоя в таком же пурпурном облачении и с ласковой улыбкой обращается к народу:
— Правду слов сына нашего и соправителя доказывает то, что вы видите нас обоих. Ступайте мирно по домам, и да благословит вас Бог.
Народ немало смутился появлением Зои, и было замешательство в толпе. Но тут кто-то кричит:
— Предательство! Она заодно с Калафатом!
Тогда толпа снова зашумела и стала кидать в царя и царицу гнилыми яблоками, и те поспешно скрылись, а со стен снова полетели стрелы и камни.
Ульв подходит к Харальду и говорит:
— Таран готов, можем начинать.
Харальд отвечает:
— Погоди, Ульв. Похоже, теперь нам придётся защищать ворота.
— Это мне непонятно, — говорит Ульв.
— Мне тоже, — говорит Харальд. — Ждите меня здесь и к дворцу никого не подпускайте.
И он быстро уходит, а Ульв смотрит ему вслед и говорит:
— Похоже, наш Харальд немного повредился в уме, сидя в темнице.
Харальд же тем временем возвращается известным ему ходом в подземелья дворца и оттуда потайной лестницей поднимается в гинекей, к покоям Зои. Он слушает — и слышит, что там тихо, и с разбега выбивает дверь.
Увидев Харальда с мечом, в страхе разбегаются рабыни и евнухи, и Харальд остаётся один перед Зоей, одетой в порфир, но распростёртой на ложе в печали.
Зоя поднимается ему навстречу и говорит:
— Харальд! Как недоставало тебя все эти страшные часы!
И она бросается ему на шею в слезах и целует лицо и волосы.
Харальд говорит:
— Не время сейчас для любви. Что случилось?
Слёзы высохли у Зои, и она говорит:
— Бунт зашёл слишком далеко. Поднялась чернь и грабит дома знати без разбора. Высшее благо державы требует мира с Калафатом. А за это он обещал освободить тебя, и мы сможем видеться когда захотим.
Она снова обнимает его, и Харальд стоит в растерянности.
— Что же делать моим людям? — спрашивает он.
Зоя говорит:
— Как — что? Защищать нас, как и прежде, от врагов, а тебе, милый Харальд, я отведу особые покои во дворце.
Не успел Харальд склонить голову в знак благодарности, как поблизости раздаются шум, крики и топот. Шум приближается, и Харальд обнажает меч, заслонив собой Зою. Тут входит Георгий Маниак, стратиг, и с ним знатные мужи, и Маниак видит Харальда.
— Неисповедимы пути, которые сводят нас, Харальд! — говорит он и обращается к Зое: — Вели ему опустить меч. Мы пришли не как враги, а как верные слуги единой самодержицы Империи.
Зоя спрашивает:
— А Калафат?
Маниак говорит:
— Ты уж прости, я не решился тебя беспокоить и сам предъявил ему ультиматум, что высшее благо ромейской державы требует аннулировать ваш мир. Но Михаил позорно бежал из дворца вместе со своим дядей, новилиссимом, в Студийский монастырь. Благо державы требует теперь, чтобы ты повелела схватить их и поступить с ними как с преступниками, ибо их замыслы могут быть коварны.
Зоя в нерешительности молчит; тут выступает вперёд некий почтенный старец и говорит, протягивая Зое свиток:
— Синклит уверен, что ты примешь решение, подобающее дочери великого Константина и внучке благословенного Василия.
Тогда Зоя гордо выпрямилась и говорит:
— Повелеваю поступить так, как требует высшее благо ромейской державы.
Она подписывает указ, Маниак целует Зое полу платья и принимает свиток.
— Да свершится правосудие Божье! — говорит Зоя. — Ты, Харальд, и твои люди отныне должны во всём повиноваться Маниаку. Послужишь верно — дарую тебе чин этериарха.