Три загадки Арктики
Шрифт:
По плану, опережая нас на два дня, Центральная группа вышла к складу. Лабутин передал, что пролив свободен ото льда. Наша лодка была в полном порядке, и мы решили, что на переправе обойдемся своими силами. Ребята, чтобы не терять времени, ушли вперед и начали обход полуострова Михайлова. Они были на расстоянии 30 километров от нас и в случае необходимости могли быстро прийти нам на помощь.
Так как лодка была у нас одна, мы переправлялись поочередно. В первый рейс отправились вчетвером без основного груза. Склокин с компасом сел на нос лодки, Ростов с УКВ-радиостанцией «Ласточка» примостился на рюкзаках в центре, на корме с веслами – Шпаро
Течение гнало нас в открытое море, и, боясь проскочить полуостров, мы начали движение чуть правее взятого направления.
Внезапно низкий туман, возникший буквально из ничего, закрыл противоположный берег. Мы пошли по компасу.
Справа впереди все время слышался скрежет. Видимо, там было скопление льда, и нам было не по себе. Внутреннее напряжение проявлялось во всем: в движениях, в голосе, в выражении лиц. Через час Ростов стал возиться с «Ласточкой». Мы, не сговариваясь, зашикали на него. «Выйдем на связь на берегу», – сказал один из нас. Ростов удивленно пожал плечами. Трудно понять, почему мы наложили вето на разговоры с берегом, вроде бы не суеверные. Уже потом Склокин, пытаясь объяснить это, воспользовался такой аналогией. Часто спортсмену на соревнованиях совершенно нестерпимо слышать репортаж о самом себе, а когда он идет на побитие рекорда, то зрители и комментаторы затихают, как бы помогая ему. Вероятно, здесь сказывается нервное напряжение спортсмена.
Течение и ветер гнали обломки ледяных полей, которые, вдруг появляясь из тумана, упорно проплывали своей дорогой, заставляя нас то и дело менять курс.
Ветер стал усиливаться, а туман по-прежнему скрывал от нас противоположный берег. Льдины попадались все чаще и чаще, и вот лодка оказалась в их окружении. Сначала мы пытались найти проход по лабиринту каналов, но потом поняли – надо выходить на лед и «перетаскиваться».
В лодке мы чувствовали себя уверенно. Льдины вокруг двигались, сталкивались, разворачивались, крошились и наползали друг на друга, но нас это как бы не касалось. Теперь же предстояло идти по этим зыбким полям, и никому вылезать на лед не хотелось.
Наконец мы выбрались из лодки, надели рюкзаки и пошли по компасу. Лодку тащили волоком, часто используя ее как мостик между двумя соседними льдинами. Переправа продолжалась около двух часов. В туманной пелене каждый из нас надеялся рассмотреть берег. В душу закрадывалось сомнение: а может быть, мы идем параллельно ему, может быть, нас незаметно сносит и первоначально выбранное направление не ведет к цели?…
Туман временами рассеивался, и видимость улучшалась. В один из таких моментов слева над ледяным покровом показалась темная полоса. Мы остановились, достали карты и компасы, а полоса тем временем исчезла. Что делать? Идти к ней? А вдруг это обман зрения? Решили курс пока не менять.
Минут через десять темная полоса появилась вновь, она стала шире, и мы без обсуждений повернули налево. Через несколько десятков шагов открылся обрывистый берег, был он очень близко – в 50 метрах. Вскоре мы вышли на твердую землю.
По плану за Денискиным и Ростовой, которые остались на острове Колосовых, должны были вернуться Шпаро и Шумилов, но туман не рассеялся, и в лодке кроме двух гребцов должен был быть рулевой с компасом.
– Тебе придется побыть одному. Одному поставить радиомачту, Лабутина со связи не отпускай, пока не вернемся. «Ласточку» держи на приеме, – сказали мы Ростову.
Втроем налегке отправились в обратный путь. Ветер дул все сильнее, туман поредел, начал моросить дождь. На середине пролива ветер из бокового стал встречным и задул неистово. Льдины теперь ходко шли нам навстречу. Берег не приближался. Отчаянными усилиями мы буквально завоевывали сантиметры.
Боролись четыре часа. Наконец берег. Забрали товарищей и вещи и снова пошли через пролив, на этот раз без особых приключений.
В 30 километрах четверо друзей из Центрального отряда волновались за исход переправы. Был час ночи, когда мы поблагодарили их за страховку: «Через день встретимся. Спокойной ночи».
На следующее утро наш отряд подошел к складу. Рюкзаки стали тяжелыми: кроме продуктов мы несли теперь вторую лодку и подвесной мотор. Переправившись через речку Широкую на двух лодках, сделали дневной привал. 12 километров осталось до характерного крюкообразного мыса, за которым было намечено место ночевки.
Лед покрывал береговой пляж, и мы шли по льду. Искать было нечего. Лишь на редких косах лежал плавник, и тут, привычно расходясь цепью, мы внимательно смотрели под ноги. Незадолго перед нами здесь прошли ребята из Центральной группы – на песке отпечатались их следы. В развалившейся избушке мы нашли записку от них и смешные рисунки. Берег не предвещал находок, и все наши мысли были о завтрашнем дне, о товарищах, которые сейчас ищут могилу Кнутсена. Скоро мы тоже будем ее искать. Кому же повезет: им, или нам, или никому?
Берег медленно поднимался. Мокрая глина липла к сапогам. Надо идти правее, выше – там тундра суше. Володя Ростов правильно сделал – взял правее, теперь он дожидается остальных возле триангуляционного знака. Под гору пошли веселее.
В море уходила песчаная коса. Она отгораживала большую лагуну, сообщавшуюся с морем протокой. Сейчас, во время отлива, сильное течение в протоке было направлено к морю. На другой стороне этой мини-речушки нас ждал ночлег: костер, ужин, отдых. Мы спешили к ночлегу, чтобы хорошенько отдохнуть. Завтра – трудный день. Никому не пришло в голову подойти к обрывистому краю берега. Что там могло быть интересного – по соседству с современным триангуляционным знаком? Кроме того, вдоль берега, осматривая все как положено, прошли Леденев, Лабутин, Наливайко и Склокина. Договоренность ведь была строгая: мы несем груз, а они осматривают береговую полосу.
Однако коса, выбранная нами, для них тоже была желанной. На пей они раскинули лагерь, на ней сложили вещи, чтобы налегке идти в обход полуострова Михайлова. (Наша палатка в тот вечер стояла рядом с их складом.) Они, конечно, очень торопились – быстрее, быстрее к полуострову Михайлова, берег же здесь как следует изучат наши товарищи, которые не спешат.
Вот так и получилось, что два десятка километров – от перешейка полуострова Воронцова до мыса с триангуляционным знаком – оказались «бесхозными». Такая нелепая вышла накладка, единственный сбой за всю экспедицию.
Нам казалось, что берег для поисков тут бесперспективный. И возможно, что, не надеясь друг на друга, мы все равно не сделали бы находки возле обрыва напротив триангуляционного знака, прошли бы мимо черного ствола плавника, которому место в музее и ради которого ровно через год прилетит сюда новый отряд полярной экспедиции «Комсомольской правды».
Группы рвались к двум точкам, которые на карте были отмечены буквами «М». Одна – мыс Приметный, другая, километрах в 20 к западу, – возле озера Заливное. Но почему две точки? Две могилы?