Три заповеди Люцифера
Шрифт:
Секретарь, ничего не понимая, испуганно попятилась и выскользнула из кабинета.
— Вы точно уверены, что знаете, кто я? — глядя в глаза министру, задал риторический вопрос Каледин.
— Я слишком долго живу на этом свете, молодой человек, чтобы ошибаться по мелочам. На Вас и на ваших коллег из «конторы» служба наложила неизгладимый отпечаток — этакая смесь нарочитой вежливости и аккуратности на фоне многозначительной сдержанности. Ваши движения неторопливы и осторожны, но в тоже время в вас чувствуется непоколебимая уверенность в собственных силах. Обычно так себя ведут люди, которые знают, что, какая бы карта ни легла на сукно, у них на руках всегда будет «очко».
— Интересная интерпретация! — саркастически усмехнулся «офицер для особо деликатных поручений».
— А Вас, подполковник, опознать проще простого: вон она, меточка, на виске, — и Мостовой ткнул в лицо посетителю прямым, как гвоздь, обтянутым пергаментной кожей пальцем.
— Теперь мой черёд, — перебил его Каледин. — Василий Иванович, я точно знаю, кто Вы есть на самом деле.
— Кхе-хе-хе! — трескуче рассмеялся министр, и Каледин машинально отметил, что смех всесильного Сталинского сокола больше похож на хронический кашель заядлого курильщика. — Да неужели? Не обольщайтесь, подполковник! Вы знаете ровно столько, сколько мы вам позволили. Вы и сейчас находитесь в плену своих иллюзий!
— Даже если мы чего-то и не знаем, то это всего лишь вопрос времени. Как раз сейчас Вацлав Лещинский — начальник службы безопасности вашей организации, — даёт следователю признательные показания.
— Ах, как страшно! Я же говорил, что Вы, подполковник, в плену своих иллюзий.
— В каком смысле?
— В том смысле, что никакой организации нет, и никогда не существовало. Нет ни устава, ни структуры, ни программы и даже списков членов так называемой организации тоже нет.
— Ваши соратники по борьбе совсем другого мнения. Я думаю, что с их помощью мне удастся доказать существование «Ближнего круга».
— Вот смотрю я на Вас, подполковник, и радуюсь! Есть ещё на Руси офицеры, готовые, когда надо, постоять за Царя, а когда надо, и за Отечество! Вы сейчас за что ратуете? За Отечество? Так и я за него. Я ему всю жизнь посвятил: не досыпал, не доедал, а лямку тянул исправно…
— Две лямки! Две! Одну на службе в качестве партийного и советского функционера, а вторую в качестве руководителя подпольной организации.
— Вот мы и подошли к главному. Так, значит, я, по вашему мнению, кто?
— Заговорщик!
— Молодец, подполковник! В самую точку! Заговорщик! Как говориться, недрогнувшей рукой прилюдно сорвал маску верноподданного и открыл истинный лик главного злодея! А позвольте Вас спросить, какова конечная цель заговора? Свержение существующего правительства или целого строя? Да или нет? Если да, то почему я тогда с этим тянул целых семьдесят лет? Не слишком ли долго для заговорщиков?
— И Вы утверждаете, что за семьдесят лет существования «Ближнего круга» остались белым и пушистым, и крови на Вас нет? Дескать, я здесь вовсе ни при чём!
— Не буду утверждать обратное. Это было бы архиглупо. Только это с какой стороны посмотреть: если с Вашей точки зрения, подполковник, то я заговорщик…
— А если с Вашей?
— Если с моей, то я всего лишь Отечеству слуга покорный! Всё, что я, и мои, как Вы сказали, товарищи по борьбе, делали, всё во имя и для пользы Отечества. Назовите это как хотите, только с точки зрения мало-мальски опытного юриста, Ваша версия о заговоре внутри правительственных структур не выдерживает никакой критики. В чём мой преступный умысел? Назовите или хотя бы приблизительно определите сумму ущерба. Не трудитесь! Нет никакого ущерба. Наоборот, есть положительное сальдо. Всё что мы делали, было направлено на исправление генерального курса партии. С правителями нам последнее столетие что-то не очень везло: то в репрессии ударятся, то в «застой», а то и того хуже — в перестройку! Вот и приходилось впрягаться и проводить корректировку государственной политики. Конечно, открыто делать мы это не могли: нельзя же сказать тирану, дескать, кончай, злодей, людей к стенке ставить, или самовлюблённому пустобрёху разъяснить всю пагубность его демократических нововведений. Приходилось действовать тайно, когда полунамёками, а когда для оздоровления ситуации и кровопускание делать. Кровушка, подполковник, она любую горячую голову быстро отрезвляет!
— И кем Вы себя после всего этого считаете?
— Я уже сказал — чиновник на службе у государства.
— А если точнее?
— Точнее? Хорошо, скажу, как есть, только Вы уж, подполковник, не обессудьте! Посмотрите на меня, подполковник, и скажите, кого Вы видите. Кто я по-вашему: старый, доживающий своей век интриган, заговорщик, у которого руки по локоть в крови, властолюбец, возомнивший себя мессией?
Какой бы Вы, подполковник вариант ни избрали, Вы в любом случае будете правы, потому, что я — Власть, а Власть всегда многолика! Власть всегда стояла и стоит над Законом, потому как кроит Закон под себя, по своим лекалам…
— Назар Калачёв объявил о своём решении баллотироваться на пост Президента. Это тоже с вашей подачи? — перебил его Каледин.
— Проект «Держава»! Ну, конечно же, с моей. Согласитесь, Назар Калачёв идеально подходил на лидера Обновлённой России. Вы не поверите, но в моей практике это самый безобидный и политически корректный проект, не то, что операция «Оверкиль».
— Нельзя ли поподробнее?
— Отчего же нельзя, теперь можно. В 1986 году всем стало ясно, что Горбачёв — не тот человек, который способен возродить былую славу России. Вся его энергия уходила в риторику, а страна тем временем неумолимо сползала в кризис. Развал империи — всегда очень болезненно. Надо было менять лидера. Вопрос был в том, как это оперативно сделать в сложившейся на тот момент политической ситуации? Не прибегать же к услугам снайпера!
— Почему? Например, в Америке выстрел снайпера — до сих пор весомый политический аргумент. Вспомните хотя бы Кеннеди.
— Уверяю Вас, в России это не выход! Ни к чему бы хорошему это не привело: из мёртвого президента сделали бы политическую икону, а его курс «на перестройку» объявили единственно верным, то есть мы добились бы обратного эффекта. Вот тогда-то и появилась на свет операция «Оверкиль». Горбачёв должен был уйти добровольно на волне международного скандала, вызванного взрывом на Чернобыльской АЭС. Увы — не получилось! Взрыв получился, а вот с волной народного возмущения мы просчитались. Мир просто оцепенел от страха и никакого международного скандала не получилось. Нет, он конечно, был, но эффект от него был совсем не тот, на который мы рассчитывали.
— Это чудовищно!
— Возможно, но когда спасаешь от развала целое государство приходится идти на определённые жертвы. А что касается «Державы», то можете не беспокоиться. После того, как Вам стало всё известно, я больше не вижу смысла финансировать этот проект. Без денег «Держава» распадётся до президентских выборов, а её лидера ожидает политическое забвение.
— Смерть троих выдающихся российских учёных тоже можно засчитать, как благодеяние во имя Отечества?
— Вы ещё забыли аварию на Уральском механическом заводе. Всё это звенья одной цепи, и Вы абсолютно правы: это было сделано нами во имя безмятежной жизни наших российских обывателей. Наши правители в очередной раз заигрались и стали воспринимать желаемое за реальность. Страна живёт фактически за счёт продажи нефти и газа, а они вздумали финансировать научные исследования по добыче новых дешёвых видов энергии. Допустим, что им это удалось, и они бы выбросили на мировой рынок двигатель, который работал бы не на солярке и не на бензине, а, скажем, на простой воде или научную разработку по добыче большого количества дешёвой энергии. Я сейчас имею в виду проект «ТУС» — термоуправляемый синтез. И кому тогда нужна была бы наша нефть и наш газ? Приток нефтедолларов прекратился бы, как по взмаху волшебной палочки. Дальше крах экономики, голодные бунты, анархия, и как следствие всего — развал государства. Прощай, немытая Россия!