Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

Рауэр Регина

— Пей, давай.

Милка обхватила обеими руками кружку и посмотрела на меня поверх нее.

— А я решила документы в этом году подать.

— Значит, не все так плохо в нашей жизни?

Я улыбнулась и задавила мысли про собственный институт.

Не сегодня.

Сегодня очередь перетирать кости Юрке.

[1] Варя имеет в виду второго русского царя из династии Романовы, Алексея Михайловича, распорядок дня которого был в свое время описан исследователем старинного русского быта И.Е. Забелиным:

«Государь вставал обыкновенно часа в четыре утра. Постельничий, при пособии спальников и стряпчих, подавал государю платье и одевал его…»

11 июня

Телефонный звонок раздается в два ночи.

Я еще не сплю, сижу читаю «Ярмарку тщеславия», до которой у меня наконец дошли руки, и одним глазом наблюдаю за Сенечкой, что на свободной половине кровати сражается с огромным плюшевым медведем.

Медведя, как и букет алых роз, днем принес курьер.

От Гордеева.

Я с улыбкой приняла и расписалась, Сенечка с радостным визгом повис на медведе и до сих пор от него не отходит.

Кому сделан подарок видно сразу, первый вылезший уже синтепон тоже.

Так вот я читаю, Сенека терроризирует медведя, а Ромка мне звонит.

В два ночи.

Первый раз в жизни.

Честно, я перепугалась и с кровати подскочила.

— Ром, что случилось?!

— Варь, ты не спишь? — каким-то приглушено-страшным голосом поинтересовался лучший друг, пугая еще больше.

— Нет. Ром, что у тебя случилось?!

— А Дэн спит? — игнорируя мой вопрос, спросил он тем же шепотом.

Я выглянула в коридор, из-под двери соседа пробивалась полоска света.

— Кажется, нет, — невольно переходя тоже на шепот, ответила.

— О, отлично! — резко изменяя голос на бодро-радостный воскликнул Ромка и деловито принялся командовать. — Так, Варвар, шуруй к нему и спрашивай, что такое эпигенетика.

— Чего?!

Как стояла, так и села.

От удивления, переходящего в возмущение, которое в свою очередь преобразовалось в бешенство, нервно дергающийся глаз и желание убивать.

Значит, я тут волнуюсь, пугаюсь, не знаю, что и думать, а он… он…

— Варвар, не тупи! — недовольно проворчал он и повторил по слогам. — Э-пи-ге-не-ти-ка! Что сложного?! Сходи поинтересуйся что это такое, а то я разобраться не могу, полная дичь, — пожаловался этот… этот друг и тут же взволнованно предупредил, — только проси, чтоб объяснил для чайников, как можно проще. И потом сразу мне звони.

— Ром, ты там свою биологию переучил? — сдерживая клокочущую ярость, нежно спросила я.

— Нет, скорее не доучил, — протянул он тоскливо.

— Ну так иди учи, придурок!!!

Спустя полчаса я уже легла, засыпала и не заснула.

Ромочка позвонил снова.

— Варвар, будь человеком, ну это ж любимая тема завкафедры и доп. вопрос на повышение оценки, ну прояви сочувствие и понимание к ближним!

— Ром, иди к черту! — я зевнула. — Спрашивай сам!

— Не могу, ты что не понимаешь?!

— Нет.

Ромка обиженно засопел, а потом проворчал:

— Ну что такого, если ты заинтересуешься такой классной, современной наукой и захочешь расширить кругозор?

— В полтретьего ночи?!

— Иди спрашивай, ибо, как сказал Паганель, любое время хорошо для пополнений знаний! — невозмутимо поучительно ответил Ромка и отключился.

— Иди в баню со своим Паганелем и Жюль Верном, — прошипела в уже отключившийся телефон.

Я перевернулась на другой бок и уснула.

— Варвар, я понял! Короче, эпигенетика — это наука о механизме… тьфу, короче, это когда мы меняемся, а ДНК нет! — счастливо проорали мне в трубку в четыре утра.

— Ром? — не открывая даже глаз, ласково позвала я.

— Да?

— Я тебя ненавижу!!!

— Слушай, но я все равно не понял, — заканючил он в четыре сорок и озабоченно продолжил рассуждать, — а почему там происходит? Получается эпигенетика тесно связана с модификационной изменчивостью?

Телефон отключила молча.

При встрече убью.

12 июня

Нет, Дэна все же псих.

Ну правда, чего разоряться на весь дом?!

Подумаешь его идеально белый халат случайно — да, я настаиваю, случайно!!! — постирался вместе с моим бордовым постельным бельем!

И вообще, сам виноват. Не разбрасывал бы свои вещи, не ходил бы сейчас в белом с розовым отливом.

Вот!

— Нет, ну ты посмотри!

Бледно-розовой тряпкой потрясли у меня под носом.

— И? Шикарный образец цвета бедра испуганной нимфы, — отложив пилочку и придирчиво оглядев, я вынесла вердикт, — нет, если настаиваешь, прокрутим еще раз и получатся либо дети Эдуарда, либо веселая вдова.

— Ты издеваешься?!

Не то что б издеваюсь, но за эпигенетику с семи утра — взмыленный Ромка примчался именно во столько — да, немного мщу.

Этот же псих окончательно психанул и, громко хлопнув дверью, удалился к себе.

— Давай в хлорке замочим, — подумав крикнула рациональное предложение.

В ответ за стенкой что-то свалилось и витиевато заругался Дэн.

Говорю же, псих!

Знаете, то чувство, когда вдруг ясно и четко осознаешь, что всё, пипец и писец, полный, полярный, и вообще это кажется последние минуты твоей такой короткой жизни?

Сие чувство, например, испытываешь в детстве, когда разбил мамину любимую вазу или фужер из бабушкиного обожаемого богемского сервиза, коему сто лет в обед, или помял дверцу машину папиной любимой и обожаемой машины, не успев вовремя затормозить на велике.